нас. То ли Ворон сегодня был не в духе, то ли он вообще такой, но мы были единственными, за чьим столом царило унылое и напряженное молчание, прерываемое звонким щебетанием Ферфетты, расточавшей Ворону весьма искусно сплетенную, должна признать, лесть, к которой он, по крайней мере внешне, оставался безразличен.

   За ближайшим столом сидел Медок, и там то и дело раздавались взрывы хохота. Вот где я хотела бы оказаться. Золотенький Кин веселил невест какими-то байками и успевал уделить внимание каждой. Девки, сразу видно, с первой минуты и все поголовно были в него влюблены. Вот где я не отказалась бы оказаться, пусть и одной из нескольких. Когда такой обаяшка одаривает тебя улыбкой, это такой подарок, что не обидно, даже если он уделяет внимание сразу всем.

   Снежок вел себя, как ему и полагалось согласно прозвищу, сдержанно и прохладно, но беседа за тем столом тем не менее шла. Невесты спрашивали, Неми отвечал. Никого не выделял и никому не оказывал предпочтений. С ними сидела и О Цзынь, и к ее чести должна сказать, что, по крайней мере, насколько я могла судить отсюда, так по-свински, как Ферфетта, она себя не вела. Спокойно ела и участвовала в беседе, хоть на ее лице и было написано, что я мол, императрица, а вы муравьи.

   - Так вот, стало быть, кому мои власы достались, – прогудела Брунгильда за четвертым столом и хлопнула своей ручищей Тайо по плечу так, что мне показалось, он в землю уйдет. Я присмотрелась и хихикнула: шевелюры у Воруйки и Брунгильды и впрямь были почти одного цвета. Не слышала, что ей ответил рыжий император, но ему удалось почти не измениться в лице, и я с облегчением поняла, что Брунгильду, скорее всего, все-таки не казнят за неудачную шутку.

   Пламенный Хоно травил байки про свои подвиги на полях сражений. Глядя на него, я не сомневалась, что если он и привирал, то совсем чуть-чуть. Глядел он и правда ещё каким воякой. Ами, Веточка, вовлек невест за своим столом во всеобщий и оживленный разговор и у них, пожалуй, было ещё уютнее, чем за столом у Золотка. Он так сумел все поставить, что даже Змеища Вторая смягчилась и заулыбалась, а ее попытки помыкать другими девками Веточка столь ловко и тонко пресекал, что наблюдать за этим было все равно что за плетением кружева: смотришь, как завороженный, как оно получается, не понимаешь, но до того выходит красиво!

   Приглядевшись к Кумо, я поняла, что поторопилась назвать его Павлином. Есть такие люди: не сразу их поймешь, а первое впечатление о них всегда обманывает. Давеча сразу подумала: щеголь, как есть Павлин. А сейчас вижу – нет. Он был почти такой же молчаливый, как Ворон, но не закрывался от своих соседок. Ворон, я бы руку дала на отсечение, мог вести самый оживленный и учтивый разговор, если хотел, ему просто было неохота. А Кумо был просто не мастак в этом. Он мне немного напомнил наших умников из Осколкова, которые с приблудном деле мастера, а посади их рядом с девкой – слова не вытянешь. Так и Кумо. И не то чтобы он стеснялся, боялся девок или не умел. Просто привычки не было. Он улыбался иногда на то, что ему говорили, отвечал приветливо, но сам беседы не начинал. Сложный парень. Учила меня, учила Барбара, а я, прикидывая, как на нем могли бы сработать дамозельские штучки, так и не нашла способа поглаже подкатиться. Ну, будет день, будет дело, придумаю потом. Пока же нареку его Замочком – таким, к кому ещё надо ключик подобрать.

   Тем временем Ферфеткино поведение стало не на шутку выводить из себя. Она что, в самом деле думает, что никого из нас к Ворону не подпустит? Подождав, пока невольница в очередной раз подойдет разливать фруктовый сок, я толкнула стол, и – ой! – кубок опрокинулся прямо на платье Змеище.

   Ферфетка вскочила, развизжалась на невольницу, но – делать нечего, побежала переодеваться. Не будет же она перед императором вся заляпанная сидеть. Я же, пока девки соображали, подскочила к Ворону:

   - Ах, какая неприятность! На вас не попало, ваше величество? Дайте-ка я вас полотенчиком промокну.

   Он кинул в мою сторону короткий взгляд.

   - Не попало.

   И давай опять таращиться в свой кубок, будто там судьба его написана. Я же, как ни в чем не бывало, присела рядом.

   - О чем размышляете? – спросила я.

   - Ни о чем.

   Вот и поговорили. Я лихорадочно искала новую тему, тем временем шаря по нему глазами. Император или нет? Поди пойми. Камичиро запросто может быть таким угрюмым. Вот, скажем, Золотка заподозришь разве, что он девок жрет? Не заподозришь. Или Веточку. А этот – к бабке не ходи, съест и не подавится.

   - Какой у вас браслетик красивый.

    Я придвинулась поближе, выставив грудь, и прикоснулась к его обручью. Слову «браслетик» меня Барбара научила. Так дамозельнее.

   Кивнул – ага, мол, знаю.

   - От девок, небось, отбою нет с таким браслетиком. И такою вашей красотою, - польстила я. Грубо, конечно – куда грубей, чем его тут оплетала Ферфетка, но уж как могу. – Можно поближе посмотреть?

   Он подвинул руку. Я пригляделась. Обручье шириной в мой мизинец, серебро, большие бледно-зеленые самоцветы, узоры из прямых линий.

   - Примерить дадите?

   Он щелкнул застежкой и положил обручье на стол. Я примерила. Великовато, но не спадает. Сняла, покрутила в руках, разглядывая украшение. И кое-что заметила.

   Кружок на внутренней стороне.

   - Жемчужина, – вырвалось у меня.

   - Знаешь, что это? – спросил император, впервые по доброй воле раскрыв рот.

   - Я… слышала, – пролепетала я, не зная, должна ли признаваться в этом, но раз уж ляпнула... - У нас в Крутограде много говорят о знаменитых приблудах из Чиньяня.

   Мысленно я колотила себя по лбу. Да знаменитые ли они? Что там Явор с ребятами говорили? Я хоть убей не помнила. Но если они знают, значит и другие, так? Если делают, значит продают? Не может быть никакого секрета, успокойся, Малинка.

   - И что говорят? - спросил Ворон.

   Он надел обручье и вроде бы немного смягчился. На меня по-прежнему не смотрел, но так упорно в кубок уже не таращился.

   - Прекрасные,