слёзы, — всё… Но Клятва осталась со мной. Она не оставит меня никогда и нигде. Никогда… Нигде… Не оставит… Именем Создателя Эру…

Боль скрутила плечо и обожжённую руку, израненная спина горела так, словно под ней развели костёр. Запрокинув голову и стиснув зубы, Феаноринг подавил стон.

— …Эру Илуватара… — зажмурившись, выдохнул Нельяфинвэ. — Приношу я Клятву… и призываю… — дышать ровно было неимоверно тяжело, ремень стягивал грудь, прижимая израненную спину к доске. — …В свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо… супругу его… — всё же не сдержав стон, Майтимо ощутил усиливающуюся дрожь. — …Варду Элентари… и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь вечно…

Дверь открылась почти бесшумно, шаги по лестнице были лёгкими, и камера, до этого погружённая во мрак, озарилась волшебным сиянием, не узнать которое было невозможно.

— …преследовать огнём и мечом, — дрогнувшим голосом прошептал Майтимо, горло сдавил спазм. — Своим гневом… любого… будь то Вала, Майя, эльф или… Или… иное творение Эру, что уже живёт… — говорить почему-то стало очень тяжело, словно язык затвердел. — …Или родится позже… великое или малое, доброе или злое, кое… — застонав сквозь зубы от усилившейся боли в ране на плече, Феаноринг судорожно вдохнул и выдавил: — Кое… завладеет или попытается… завладеть Сильмарилем… будет хранить у себя или станет препятствовать… — горло словно сдавила невидимая рука, но Майтимо не замолчал: — …отвоевать… святыню рода Феанаро Куруфинвэ… Да падёт на меня вечная тьма, если отступлюсь от своего Слова!.. Клянусь!.. Клянусь!.. Клянусь!.. Именем Создателя Эру… Илуватара… приношу я Клятву...

Сияние заполнило камеру, растеклось по стенам, полу, потолку, озаряя разложенные по всем углам инструменты для пыток. Теперь их было очень хорошо видно в малейших деталях, но даже ужас от созерцания того, что будет вгрызаться в плоть, рвать, ломать и жечь, не мог заставить сердце сбиться с идеально ровного ритма, а губы — перестать снова и снова повторять слова, сказанные вместе с отцом на тирионской площади.

Ведь Клятва — это всё, что осталось у старшего сына Феанаро Куруфинвэ.

Мы думали так же

Гонец возник из тумана, словно призрак из кошмарного сна, перегородив путь покидающим Митрим эльфам. Обретя узнаваемые очертания, Нолдо с висящей на перевязи рукой придержал коня и, увидев Линдиро, побледнел, в глазах отразился ужас и надежда, что его ни о чём не спросят, а просто возьмут письмо.

— Я… — голос эльфа непростительно дрогнул. — У меня послание от… Наместника. Для Принцев Амбаруссар.

Линдиро почувствовал тянущую боль в груди.

— А что для нас? — спросил он гонца.

— Всё скажут принцы Амбаруссар, когда ознакомятся с вестями, — выпалил, видимо очень много раз повторенный по дороге текст, эльф, проезжая мимо воинов, смотря вдаль невидящими глазами.

Амдир шёпотом выругался, но ничего про потерю половины своих воинов не сказал.

***

Близнецы ехали рядом. Питьяфинвэ — на белоснежном жеребце, горделиво выпрямившись, в ало-золотых звёздных доспехах и откинутом за спину бордовом плаще. Длинные огненные волосы тяжёлой волной спускались по спине, на голове сиял тонкой работы золотой венец без камней и вычурных завитков. Тэлуфинвэ сидел ровно, но неотрывно смотрел под ноги своему вороному коню, доспехи закрывал чёрный плащ без украшений, в коротко стриженных волосах не сиял венец. Сейчас младший из Феанорингов выглядел мрачнее даже Черного Финвэ Карнистира и больше походил на охранника принца, чем на члена королевской семьи. Лишь меч работы Феанаро Куруфинвэ, висевший на поясе, выдавал в нём Феаноринга.

Взяв у гонца послание, Питьяфинвэ сломал печать, и его руки дрогнули: письмо было написано не Майтимо…

— Эру милосердный… — вполголоса произнес Амбарусса, бледнея. — Тэльво… Смотри.

Тэлуфинвэ медленным движением руки взял письмо и с совершенно каменным лицом прочитал выведенные пером Макалаурэ строки.

— Он был лучшим из нас, — мрачно сказал младший из Феанорингов, — и заслуживал титул короля. Я остался бы предан ему до конца.

— Тело не нашли! — воскликнул Питьяфинвэ. — Что ты несёшь, рыбьи мозги?!

— Не кричи, будь так любезен.

Посмотрев на неподвижного, словно статуя, близнеца, Питьяфинвэ глубоко вздохнул.

— Братья мои! — крикнул он. — С севера пришли чёрные вести! В битве у топей пали все наши воины! Король Нельяфинвэ Майтимо Руссандол Феанарион сгинул! Правит отныне наместник короля — Канафинвэ Макалаурэ Феанарион!

— Многовато у вас имён, — печально опустив голову, скривился Амдир, — не запомнить! Чувствую себя твердолобым землекопом.

— Наместника вы, кажется, называли Маглор, — с трудом справлялся с собой Линдиро, специально заставляя себя цепляться за любые разговоры вокруг и что-то отвечать, иначе понимание, что больше никогда не увидит отца и брата, лишит рассудка.

— Мы всё равно идём в намеченное ранее место! — продолжал говорить, правда уже тише, Питьяфинвэ.

— Продолжим войну? — немного приободрился Амдир. — Я не привык возвращаться с дурными вестями.

— Продолжим, — Линдиро сжал кулаки. — Я знаю, отец бы стал мстить за своего друга и короля, поэтому я сделаю это за него. Клянусь, что буду сражаться до последнего вздоха, последней капли крови! Враг заплатит за смерть моего отца и брата! За всех, кого погубил. Заплатит тысячекратно!

— Мы тоже так думали, — горько усмехнулся Амдир, — и тоже так говорили. По нашему летоисчислению семь веков назад.

— На этот раз всё будет по-другому! — заставлял себя верить в собственные слова сын Асталиона.

— И так мы тоже говорили. Но это единственные правильные слова, которые можно сейчас произнести. Ты молодец, парень. Отец бы гордился тобой.

Амдир похлопал по плечу из последних сил сдерживающего постыдные для воина слёзы Линдиро.

— Я отомщу, — тяжело дыша, прошептал сын Асталиона. — Клянусь. Именем самого Эру!

Примечание к части Ангбанд

(Это всё Мелькор, если что) Письмо ты напишешь

— …Вала… Майя, эльф… — с усилием выдавливал из стянутой ремнём груди слова Клятвы озарённый волшебным сиянием Сильмарилей сын Феанаро. — …Или иное творение Эру… Что уже живёт…

Мелькор с интересом наблюдал за пленником. Что заставляет его произносить слова своего проклятья? Страх? Попытка справиться