— Мы должны довезти его живым, — указал на Нельяфинвэ копьём командир третьего отряда. — Осторожнее!

— Спокойно, он счас очухается. Видишь, приходит в себя.

— Заткни ему рот, тошнит от этих жалких стонов.

— Ничего, потерпишь. Ради награды.

Орки снова склонились над эльфийским королем, решая, как лучше везти его к своему господину.

***

Трое окровавленных Нолдор сидели связанными по рукам и ногам прямо на земле, прислонённые спинами друг к другу. Все они были ранены и избиты, но, видя состояние своего короля, чувствовали стыд за то, что сдались слишком легко.

Асталион прокручивал в памяти свой позор и пытался понять, где допустил ошибку или череду ошибок, но мысли неумолимо возвращались к тому, что младший из его сыновей убит, и боль потери перекрывала всё остальное.

— Меч заберу себе! — хохот орка ударил по ушам, виски невыносимо сдавило.

Асталион, казалось, только сейчас вспомнил, как, окружённый врагами, пропустил удар, нанесенный по шлему развернутым плашмя мечом, потом ещё один и, наверно, ещё. Была кровь, много крови, заливающей глаза. И ощущение бесконечного падения сквозь вращающийся вихрь.

А ещё вспомнилось, как, собирая армию, Нолдор брали в плен орков, чтобы выучить их наречие. Воинов Моргота связывали, били, угрожали им… Это, конечно, сложно назвать крайней жестокостью, но теперь приходится платить тысячекратно.

— Это с какой стати меч твой?! — заорал другой орк. — Я короля по морде приложил! А ты лежачего добивал, как трус последний!

— Не позорь мой отряд! — голос командира перекрыл все остальные звуки. — У меня нет тру́сов среди воинов! Следи за языком, или я вырву его! Меч мой, и это не обсуждается. Или… — орк хохотнул. — Обсудим это на копьях. Привяжите пленных к деревьям! Они нам всё равно не нужны.

— Моего не трогать! — крикнул Острый Меч. — У меня к нему есть особый разговорчик.

— Даже не вздумай! — схватился за боевой молот командир, особенно переживающий за честь армии. — Не позорь Владыку своими играми!

— Что ты обо мне подумал, урод?! — Острый Меч хотел броситься в драку, но его обидчик, видимо, был выше рангом, и взъярившегося бойца оттащили его же воины.

— Если так, — хмыкнул, крутя тяжеленный молот, словно прутик, орочий военачальник, — делай со своим пленным, что хочешь. Эй, ребята! Привязывайте этих двоих к стволам. Кто хочет оспорить моё право на меч эльфийского короля? Будем метать копья в этих жалких тру́сов, позволивших пленить себя. Чей кусок мяса сдохнет первым, тот и проиграл.

Воткнутые в землю белые знамёна с Сильмарилями всколыхнул налетевший ветер, алые звёздные флаги смешали с пропитанной кровью землёй.

Асталион остался сидеть один, его собратьев грубо подняли, израненные эльфы сдавленно застонали.

— Я, Шипастый Молот, — крикнул, поднимая над головой копьё, орочий военачальник с вычеканенными на нагруднике Сильмарилями, — объявляю бой за право обладания эльфийским сокровищем! И мой удар первый!

Копьё впилось в привязанную над головой пленника ладонь. Эльф дёрнулся, рука, пришитая к стволу рванулась вниз, ещё раз, ещё, отчаянно пытаясь освободиться.

— Моя мишень проживёт до-о-олго! — расхохотался Шипастый Молот. — Что насчёт твоей, вояка?

Не в состоянии больше смотреть на муки собратьев, Асталион зажмурился, из последних сил стараясь не заплакать.

***

Тянущая, притупившаяся, видимо от каких-то снадобий, боль, словно нехотя, вытащила из холодной тьмы на обжигающий оранжевый свет. Пламя… Языки закружились, заплясали, голова стала тяжёлой, к горлу подступила тошнота, и рванувший грудь кашель спровоцировал ослепляющую вспышку боли в пробитом сталью плече.

Сжав зубы, чтобы сдержать стон и не позволить себя ничем поить, надеясь быстрее умереть от ран, Нельяфинвэ попытался вырваться из крепко держащих его рук, но боль снова рванула плечо, лишила сил, и в горло залили что-то жгучее. Часть удалось выплюнуть, и тяжёлый удар по сломанному носу едва не лишил сознания, но в лицо брызнули холодным, и, содрогнувшись, Нельяфинвэ открыл слезящиеся глаза. В размазавшемся крутящемся мире не было видно силуэтов, значит, пристального внимания, наверно, нет. Всё ещё не чувствуя стянутую промокшими бинтами левую руку, Феаноринг с огромным трудом согнул в локте правую, стараясь меньше тревожить рану, поднёс запястье к лицу, стиснул зубы, прокусив вену, и снова бессильно уронил руку, молча умоляя Эру, чтобы все получилось, но опять голову взорвала вспышка боли от удара в нос. В плечи впились пальцы, тело тряхнули, подняли и швырнули на бок, заводя руки за спину и стягивая их верёвкой. Мощный пинок в живот окончательно лишил сил, и чей-то голос рявкнул:

— Открой глаза, король, посмотри, что с твоим народом!

Нельяфинвэ специально зажмурился, со страхом и надеждой на смерть ожидая новых ударов, но их не последовало. И, похоже, начало действовать влитое в глотку снадобье: боль расцепила стальные когти, оставив лишь полное бессилие.

Мир вокруг снова существовал, не был переполнен муками, и стали слышны стоны, хохот, крики и глухие удары о дерево.

***

— Телегу сколотили? — крикнул орк прямо над ухом Асталиона. — Быстрее! Возвращаться надо!

— Твой король пришёл в себя, — с насмешкой плюнул эльфу в лицо Острый Меч, поднимая пленника на ноги за волосы, едва не сорвав скальп. — Пошли, поздороваешься. Вернее, попрощаешься.

Стоны и вскрики, доносившиеся с места соревнования за меч эльфийского короля, вдруг оборвались, и торжествующий возглас Шипастого Молота вышиб дыхание. Асталион почувствовал, что не держат ноги, земля заходила ходуном, и мучитель снова вздёрнул его за волосы.

— Вот твой король! — хохотнул орк, указывая на бессильно лежащего на расстеленном плаще окровавленного полураздетого и связанного Майтимо. — Разрешаю сказать последнее слово! — зло усмехнулся Острый Меч, перекрикивая отчаянный, рвущий душу стон второй умирающей «мишени».

Асталион посмотрел в глаза своего друга.

— Зря я пошёл за тобой, король Нельяфинвэ, — выдавил слова воин, и орк расхохотался:

— Я всегда знал, что эльфы слабаки! Чуть прижмёшь, сразу начинают жалеть себя! Ну что, тупицы, сколотили телегу?

Майтимо с огромным трудом держал глаза открытыми и всё равно практически ничего не видел. Зато прекрасно слышал и понимал. И от сказанных слов стало невыносимо больно.

***

— Я долго решал, что сделать с тобой, эльф, — оскалился Острый Меч, швыряя Асталиона на землю и надавливая ногой на грудь. — Я не имею права позорить войско Владыки, но зато с огромной радостью опозорю твоё. К тому же, — ступня в кованом ботинке нажала сильнее, — ты сам показал, кто ты есть. Эй,