— Не дразни, если не уверена в своем решении, — попросил Лерой, но руку с щеки я не убрала.

Напротив, скользнула чуть выше, к его волосам, пропуская их сквозь пальцы и в этот самый момент желая большего. Поцелуй. Всего один поцелуй. Мне казалось, что я была к нему готова.

Но Лерой не спешил. Слегка наклонив голову, он задел своим лбом мой и прошептал:

— Я готов ждать, Ксюша. Сколько нужно ждать.

— Просто поцелуй меня, хорошо?

— Ты этого хочешь?

— Да, Лерой. Хочу.

В долю секунды его губы нашли мои, а руки со всей силы прижали к себе. Он старался быть нежным, мягким, чутким. Но в этот раз поцелуй был совершенно другим. Он казался обжигающим, опьяняющим и слишком остро ощущался на вкус, приправляясь жадными и горячими прикосновениями его рук.

Но не прошло и минуты, как Лерой резко остановился, отошел и устремил свой взгляд за меня. Там, за спиной, кто-то стоял и этот кто-то, судя по выражению лица Амирова, явно был не в восторге от происходящего.

— Даю две минуты и, чтобы ты, Ксения, была в своей комнате! — прорычал Горский за моей спиной, заставляя немедленно обратить на себя внимание. — А ты, Лерой, в мой кабинет! Немедленно!

Отец сделал пару шагов в сторону дома и обернулся:

— Чего стоим, глазами хлопаем?

— Побегай к себе, — ласково шепнул Лерой и слегка подтолкнул вперед, чтобы сбить с меня пелену легкого шока.

Шаг, второй и я поравнялась с отцом, встретив в опасной близости его разъяренный взгляд. С чего бы ему так злиться? Не он ли еще до рождения Тимошки сватал меня Валере? И почему в этот час ему не спалось? Гора вопросов и ни одного ответа — только арктический холод в глазах Горского.

Быстро забежала в дом и, скинув верхнюю одежду, поплелась к себе. Специально не спешила, чтобы краем уха услышать претензии отца. Вот только мужчины молча зашли в дом и также беззвучно удалились в кабинет.

Как же мне хотелось проследовать за ними и немного подслушать! Все внутри зудело от любопытства, но тихий голос мамы меня остановил. Я не сразу заметила ее, одиноко сидевшую возле лестницы, ведущей на второй этаж.

— Ксюша, не стоит. Иди к себе. Коля просто волновался, — мягко, совсем без укора произнесла она.

— Почему вы не спите? Лерой же предупреждал отца, что я буду с ним, — вся эта ситуация мне казалась странной и нелогичной.

Подошла ближе к маме и присела на ступеньку, чтобы быть с ней на одном уровне.

— Думаю, придет время и отец тебе все объяснит. Не сердись на него. Он просто не хочет, чтобы ты вновь обожглась.

Не удержалась и положила голову на мамины колени, как в детстве, а она тут же принялась гладить меня по волосам. Так приятно. Так нежно.

— Это же Лерой, мам. Неужели Горский сомневается даже в нем? — чуть не мурлыкая от удовольствия, прошептала в ответ.

— Не в нем, Ксюша, в тебе.

— И что это значит? — приподняв голову, посмотрела на маму.

Она тепло улыбнулась, задержала ладонь на моей щеке и, немного подумав, ответила:

— Он просто тебя любит, доченька! А сейчас иди спать.

Спать, конечно, совершенно расхотелось. Да и любопытство все еще клокотало внутри. Но подойти к кабинету отца, минуя маму, было нереально. Поэтому поднявшись чуть выше, я вновь уселась на ступеньки так, чтобы она не смогла меня заметить, но в то же время, чтобы мне было видно часть гостиной и прихожей. До последнего я надеялась услышать мужчин.

Вот только уже минут тридцать в доме стояла томительная тишина. Еле сдерживала себя, чтобы не задремать прямо там, на лестнице, как мой очередной зевок прервали громкие и резкие шаги. Лерой. В каком-то бешеном состоянии он пулей вылетел из кабинета Горского и, хлопнув входной дверью, резко покинул дом, оставив на вешалке свой пуховик и шарф. И что это было?

Сидела и ждала, что он вот-вот зайдет обратно, заберет свои вещи и даже, может быть, объяснит, что произошло. Вот только ни через пять минут, ни через десять он не вернулся. Зато появился Горский.

— Ушел? — спросил маму, все еще сидящую внизу.

Судя по всему, она кивнула, а отец продолжил свой допрос:

— Ксюша у себя? Как она?

— Ей нужны ответы, Коль, — спокойно ответила мама. — Будет лучше, если правду она узнает от тебя. Судя по тому, как Валера умчался из дома, он свою порцию откровений уже получил.

— Он справится, — устало выдохнул Горский. — Ждал ее столько лет и еще подождет. И это его негодование пройдет. Смысл психовать? Наломать дров всегда успеет.

— Тимур уже в городе?

— Нет, Катюш, нет. И я очень надеюсь, что завершить начатое мы успеем до его возвращения.

Господи, о чем говорили родители? Почему они вспоминали о Тимуре? И что мы должны были успеть? Мысли окончательно запутались, количество вопрос непрерывно росло, а вот ответов не прибавлялось.

О том, что Черниговский теперь жил в Германии со своей новой семьей я и так знала, но зачем он возвращался, не имела ни малейшего понятия, да и желания знать тоже. Но даже от его имени, просто произнесенного мамой вслух, внутри все сжалось, а сердце предательски пропустило пару ударов. Нет, видеть его — это последнее, чего я сейчас хотела!

Тихо-тихо поднялась в свою комнату и первым делом набрала Лероя.

— Ксюша, перезвоню, пока занят, — ледяным голосом отрезал тот и сразу скинул вызов. До этого дня он ни разу не позволял себе так говорить со мной. Что-то случилось. Что-то очень нехорошее. Хотя чему я удивлялась: там, где речь заходила о Черниговском, всегда была тьма.

Лерой не перезвонил ни в ту ночь, ни на следующий день. И даже не ответил ни на одно мое сообщение. Он просто испарился.

Все воскресенье я готовилась к защите дипломного проекта, лишь изредка покидая комнату в надежде узнать правду. Но отца с самого утра не было дома, а мама умело избегала неприятного разговора.

Ближе к ночи, когда Горский вернулся, я на свой страх и риск спустилась к нему.

— Мы можем поговорить? — неуверенно спросила его.

Отец стоял в гостиной, сложив руки в карманы брюк, и смотрел в окно. Пиджак он снял и накинул на спинку дивана, а верхние пуговицы сорочки — расстегнул. Он выглядел уставшим и задумчивым.

— Можем, — Горский повернулся в мою сторону, но не стал подходить ближе.

— Что происходит? — в голове крутилось множество более конкретных вопросов, но с чего-то нужно было начинать разговор.

— Пока ничего, — пронзив меня изучающим взглядом, ответил отец.

— Это из-за "ничего" Лерой вчера покинул дом, как ошпаренный, а сегодня отказался разговаривать со мной?