Тотчас на приборной панели затрещал зуммер «Курьера».

– Мы с тобой – куда бог пошлет, – сказал Александр, включаямикрофон. – Но только мы с тобой. Палкин останется здесь. Все, Палкин.Покедова. На сегодня ты отстрелялся…

Фельдшер, не обронив ни слова, ни полслова, полез из салона,придерживая левой рукой банку с огурцами, все еще висевшую на правой.

– Эй, нам с Алеханом по огурчику оставь, не забудь, ввозмещение морального ущерба! – крикнул вслед ему расшалившийся Гоша, трогая«Фольксваген» с места.

Палкин обернулся и проводил боевых товарищей страннойулыбкой, смысл которой стал понятен Александру позже, гораздо позже… уже черезмногое время после того, как он отправился на вызов, который вполне мог статьпоследним не только в этот день, но и вообще в его жизни.

Петр в Заманиху не с луны свалился, не прибрел из неведомыхдальних краев – он был искони здешний. Об этом свидетельствовала прежде всегоего фамилия: здесь Манихины, Заманихины, Маниловы, Заманиловы, Маньщиковы идаже Приманчивые были в большинстве, подавляя своим числом всяких тамЛукьяновых, Коростелевых, Калининых, иных-прочих.

Оперативник Бушуев, человек нездешний, родом из Нижнего,приехавший в местное РОВД по направлению после школы милиции, частенькозадумывался, почему так однообразны фамилии в Заманихе. Может быть, секретэтого совпадения кроется как раз в названии деревни? Может быть, в нее именнозаманивали всякого прохожего-проезжего человека? Но заманивали чем?Хлебосольством, гостеприимством? Щедростью и удобством какого-нибудь постоялогодвора, который здесь некогда стоял? Или это была одна из многочисленныхразбойничьих деревень, прилепившихся к большой торной дороге, ведущей отНижнего к Владимиру? Бушуев читал о них самые что ни на есть страшные истории.Но Заманиха такая красивая деревня, расположена на таком приветливом взгорке –может быть, ее назвали так за приманчивую красоту? Ему хотелось так думать,очень хотелось! Но даже если Заманиха не была разбойничьей деревней в старину,теперь она уж точно сделалась разбойничьей.

После того, как здесь убили Николая Лукьянова и ограбилисберкассу.

Итак. Убийство произошло между одиннадцатью часами вечера идвумя часами ночи – по заключению эксперта. Однако Бушуев был убежден, что этопроизошло где-то в районе полуночи, не позднее. И вот почему. В одиннадцатьчасов десять минут на пульте охраны, который наблюдал за сберкассой, сработаласигнализация, но тотчас же на пульт перезвонил Лукьянов и сказал, что самнечаянно схватился за провод, идущий к розетке, и таким образом вызвал сбой. Авообще у него все в полном порядке.

Все это была туфта, конечно. Сигнализацию отключил тот, ктопришел убить Лукьянова. Но дежурный на пульте Игнаточкин об этом не подозревал.Он выбранил охранника подобающими словами, но потом сменил-таки гнев на милостьи спросил, все ли в порядке. «В полном! – ответил Лукьянов. – Вы, мужики, спроверкой не приезжайте, мне тут и без вас хорошо!»

Надо сказать, что тогда, в 1980 году, система охранызаманихинской сберкассы была следующая. Поскольку все поднадзорные объектынаблюдались районным отделом охраны, расположенным в пятнадцати километрах отЗаманихи, а от иных деревень в полусотне и более, а телефонная связь былакачества, мягко говоря, невысокого, то рейдовая охранная бригада в течение ночидважды выезжала на каждый объект. Проверка в сберкассе Заманихи должна былапроизводиться в двенадцать ночи и в восемь утра. Перед этим Лукьяновобязательно звонил на пост и сообщал о состоянии объекта. Утром проверкапроводилась обязательно – особенно в те дни, когда на пульте дежурил СеменИгнаточкин, живший в Заманихе: он назначал родимую деревню последним пунктомрейда и оставался дома, отправляя водителя в район одного. Но это утром. Ну аночной выезд… чего греха таить, частенько-таки бывало, что патрульная машина неприезжала на объект. Прошел контрольный звонок от охранника – и Вася не чешись!Ну чего зря колеса бить, спрашивается, бензин жечь? Лучше энное количестволитров слить или перекачать в свою машину. А время, когда ты должен мотаться понепогодным, непроезжим, ухабистым дорогам, потратить на такое приятное дело,как забивание «козла».

По-хорошему, Игнаточкин должен был стремиться и ночьюзаезжать домой. Но на хрен будить жену и сына? А уж если, храни боже,потревожишь языкастую тещу, она потом не только тебя сгрызет заживо, но ипрочих домашних обгложет. Именно поэтому Игнаточкин чаще других дежурных напульте пренебрегал ночными рейдами. Тем паче если сам охранник говорит: «Неприезжайте, мужики!»

И он не приехал в Заманиху той ночью… Затревожился толькоутром, когда не дождался в семь тридцать контрольного звонка от Лукьянова. Нобыло уже поздно.

«Убийца, – размышлял оперативник Бушуев, – отлично знал ираспорядок охранных мероприятий, и привычки дежурных с пульта, особенно –Игнаточкина. Что опять-таки свидетельствовало о том, что сберкассу брал свойчеловек».

Новый довод в пользу кандидатуры Петра Манихина! Нет, насчеттого, что в пользу, это вы, ребята, поторопились! Во вред, конечно, во вред!

Однако же у него было алиби…

Теперь об этом самом алиби.

В пяти километрах от Заманихи, на крутояре над речкой,располагалась турбаза. Длинное такое одноэтажное строение, имевшее три большиекомнаты, одну маленькую комнатенку и кухню. В холодном пристрое – небольшойзакуток с «удобствами». Невелик комфорт, а все-таки на двор в стужу бегать ненадо. В старину такое сооружение называлось «задец» и имелось чуть не в каждойсправной деревенской избе. При турбазе была также летняя кухня. И пользоваласьбаза у местного населения большой популярностью – что зимой, что летом. Подкрутояром отчего-то любила зимовать щука, ближе к противоположному берегу ееможно было брать на мормышку мешками, натурально мешками, а в окрестных мелкихозерках, которые зимой промерзали до дна, некоторые счастливцы вырубали целыеглыбищи льда со вмерзшими в них карасями. Летом же в Заманихе что только неклевало, вот разве что стерлядка не брала, а так – раздолье было рыбакам. Вохотничий сезон на ближних болотцах садились передохнуть утиные стаи, опять жезнающий народ не пропускал этих мест.