Сара дала ему с собой в дорогу несколько кукурузных лепешек,копченой грудинки и бекона, а он в свою очередь напомнил ей о необходимостиприобрести ружья с запасом пороха и свинца. Свое ружье Франсуа оставил Саре, ипока он мог быть относительно спокоен за ее безопасность.

Уезжая, он помахал ей на прощание, и до тех пор, покавороная лошадь Франсуа не скрылась за поворотом тропы, Сара с сожалениемсмотрела ему вслед. Издалека Франсуа можно было принять за индейца. Прежде чемсесть на лошадь, он снова снял рубашку, и солнце играло на его бронзовой отзагара коже; черные волосы трепетали на ветру;

Перо орла белело в волосах… Единственное внешнее отличиесостояло в том, что Франсуа носил обычные штаны из оленьей кожи, индейцы жепредпочитали высокие гетры и набедренные повязки.

Когда Сара вернулась в дом, она сразу заметила на обеденномстоле какой-то предмет. Подойдя ближе, Сара увидела, что это — ожерелье измедвежьих клыков. Его ожерелье…

Чарли отложил дневник, когда на столике зашелся трельютелефонный аппарат, который он приобрел, чтобы звонить в город. Он никак неожидал, что кто-то станет звонить ему.

Чарли провел за чтением несколько часов подряд, однако, какни странно, он не ощущал даже голода. Надо будет сварить себе овсянку, подумалон, поднимая трубку.

Он не сразу понял, кто ему звонит, — слишкомнеожиданным и резким было его возвращение из прошлого в сегодняшний день, акогда понял, то вздрогнул и чуть не уронил телефон.

Она не звонила ему сама ни разу с тех пор, как он уехал изЛондона. Это была Кэрол, и Чарли сразу же подумал о том, что она, возможно,хочет ему сказать нечто важное. Может быть, она хочет, чтобы они снова быливместе? Или Саймон оставил ее, и она страдает в одиночестве?

— Привет, — сказал он как можно спокойнее.

Перед глазами его все еще стояло ожерелье из медвежьихзубов, которое Франсуа оставил па столе в доме Сары, но чувства и мысли егобыли уже в Лондоне, по другую сторону Атлантики.

— Как дела, Кэр?

Его голос был почти безмятежным, а на лице появиласьмечтательная, всепрощающая улыбка.

— У тебя странный голос. Как ты, Чарли? —обеспокоенно спросила Кэрол, и ему показалось, что она волнуется о нем гораздобольше, чем должна бы.

— Все в порядке. Просто я лежу, — объяснил Чарли,расслабленно откидываясь на диванную подушку. Почему-то он подумал, что Кэролнепременно понравилось бы в шале, и он захотел рассказать ей о доме. Но сначаланадо было узнать, зачем она звонит.

— Ты что, окончательно решил никогда больше неработать? — полушутливым тоном осведомилась Кэрол, но Чарли знал ееслишком хорошо, чтобы не услышать в ее голосе ноток озабоченности и тревоги.Кэрол так и не поняла, что, собственно, с ним случилось и почему он так скоропалительнобежал из Нью-Йорка. Она подозревала, что с Чарли произошло что-то вроденервного срыва, потому что не в его характере было просто так взять и броситьработу, которую он так любил. Кроме того, Чарли, оказывается, лежал, хотя начасах — она быстро подсчитала в уме — было четыре часа дня. Кэрол это казалосьв высшей степени ненормальным.

— Я читал, — невозмутимо ответил Чарли. — Ячто, не имею права отдохнуть? Ты же знаешь, что у меня уже несколько лет небыло нормального отпуска…

После того, что она сделала с ним и с его жизнью, он считал,что имеет полное право хотя бы немного расслабиться и перевести дух, но в томмире, в котором сейчас жила Кэрол — в мире деловых людей, неотложных дел иважных переговоров, — подобное поведение считалось ненормальным исвидетельствовало скорее всего о болезни нервно-психического свойства.Нормальные, здоровые люди не позволяли себе валяться до четырех часов дня ичитать.

— Я что-то не совсем понимаю… С тобой действительноничего не случилось? — продолжала расспросы сбитая с толку Кэрол, но Чарлитолько рассмеялся в ответ.

— Со мной все в порядке, а вот что с тобой?

Зачем ты мне звонишь?

Он тоже подсчитал, что в Лондоне сейчас было девять вечера —время, когда Кэрол обычно уходила с работы. Она и вправду была в своем рабочемкабинете и никуда еще не спешила — до встречи с Саймоном у нее еще было время —они договорились поужинать в «Аннабеле» в десять часов.

Но Кэрол нервничала. Ей очень не хотелось расстраивать Чарлии нарушать то хрупкое душевное равновесие, которое, как она надеялась, онобрел, однако выхода у нее не было. Она должна была рассказать Чарли обо всемсама, пока он не узнал новости от кого-нибудь из их общих знакомых.

— Со мной тоже все в порядке. Знаешь, я должна тебесказать одну вещь. У меня все определилось.

Мы с Саймоном поженимся в июне… после нашего развода.

В трубке воцарилась тишина. Казалось, это красноречивоемолчание будет продолжаться целую вечность, и Кэрол закрыла глаза и закусилагубу.

Можно было подумать, что Чарли даже перестал дышать.

Ему и вправду потребовалось время, чтобы собраться с силами.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — проговорил оннаконец чужим глухим голосом. — Чтобы я умолял тебя не выходить за него?Зачем ты мне позвонила? С тем же успехом ты могла бы сообщить мне это в письме.

— Мне не хотелось, чтобы ты услышал эту новость откого-то другого.

По лицу Кэрол потекли непрошеные слезы.

Когда она обдумывала этот звонок, ей казалось, что все будетнормально. Чарли не должен был так реагировать на ее сообщение. Не мог же он непонимать, что они расстались по-настоящему.

— Какая разница, от кого я узнаю? И какого черта тебепонадобилось выходить за него замуж?

Он же тебе в отцы годится, Кэр! Дело кончится тем, что онбросит тебя, как он бросил всех своих предыдущих жен! Неужели ты не понимаешь?

Чарли не мог сдержать крика. Он говорил с таким отчаянием истрастью в голосе, словно его жизнь зависела от того, сумеет ли он переубедитьКэрол или нет. Она и вправду зависела. Чарли не мог допустить, чтобы Кэрол иСаймон поженились.

Их формальные отношения были для него последней соломинкой,жалкой былинкой, за которую он отчаянно хватался, повиснув над гибельнойпропастью.

— Не правда, — возразила Кэрол. — Две егожены сами бросили Саймона.

Но Чарли только истерично рассмеялся в ответ.

— Отличная рекомендация, — заявил он самымсаркастическим тоном. — Только почему ты так уверена, что то же самое непроизойдет и с тобой, миссис Четвертый Номер? Почему бы тебе просто не жить сним? Зачем тебе обязательно нужны свадебный гимн и звон обручальных колец? Ведьв твоей жизни один раз уже было все это… В том числе и слова «пока смерть неразлучит нас», — добавил он, окончательно теряя над собой контроль.