— Целью Деретиля, — продолжил Хойд, — было отыскать родину Приносящих пустоту, то место, что породило их. Многие звали его глупцом, но он ничего не мог с собой поделать. Король назвал ко­рабль «Странствующий парус» и набрал в команду самых смелых моряков. И в день, когда начиналась Великая буря, корабль отплыл. Вышел прямиком в океан, подняв парус, словно распахнув объятия навстречу штормовым ветрам...

Флейта оказалась у губ Хойда через секунду, и он растревожил костер, пнув кусок камнепочковой коры. Посыпались искры, и поднялось облачко дыма. Песня разъярилась, словно ураган, — она то вдруг звучала на тон ниже, то перемежалась внезапными быстрыми трелями. Иной раз мелодия взмывала к высоким нотам, переходившим в пронзительные крики чаек.

И Каладин все видел внутренним взором. Массивный корабль вдруг стал крошечным на фоне Великой бури. Ветер унес его в бескрайнее море. На что надеялся этот Деретиль, что он хотел разыс­кать? Великая буря и на суше была жутким бедствием. Что уж говорить про море?..

В ущелье металось эхо. Каладин против собственной воли опус­тился на камни, следя за клубящимся дымом и танцующим пламенем. Он видел маленький корабль в плену у неистового вихря.

В конце концов музыка Хойда замедлилась, яростное эхо успокоилось, и мелодия стала куда более нежной. Точно плеск волн.

— Кораблекрушение почти уничтожило «Странствующий парус», но Деретиль и большинство его моряков выжили. Они оказались на одном из островков, что кольцом окружали громадный водоворот, в котором, как говорят, исчезает океанская вода. Деретиля и его людей приветствовали странные люди. Высокие и гибкие, они носили одноцветные одежды и вплетали в волосы раковины, каких не найдешь в Рошаре.

Эти люди приютили выживших, накормили и вылечили. На протяжении многих недель, выздоравливая, Деретиль изучал странный народ, называвший себя увара, Люди Великой бездны. Забавную они вели жизнь. В отличие от народов Рошара, которые все время спорят, увара казались покладистыми. Они с детства не задавали вопро­сов. Каждый из них занимался тем, что был обязан делать.

Хойд снова заиграл, позволив дыму подниматься спокойно. Каладину показалось, что он видит народ — прилежных, трудолюбивых­ людей. Вот вырос дом с человеком в окне — то был Деретиль, наблю­дающий за увара. Музыка была спокойная, вызывавшая любопытство.

— Как-то раз, когда Деретиль и его люди устроили тренировочный бой, чтобы восстановить силы, девочка-служанка принесла им освежающие напитки. Она споткнулась о камень, и чаши, упав на землю, разбились. В мгновение ока другие увара набросились на несчастного ребенка и самым жестоким образом ее убили. Деретиль и его люди были так потрясены, что к тому моменту, когда пришли в себя, служанка уже была мертва. Рассерженный Деретиль потребовал объяснить ему причину этого несправедливого убийства. Один из местных жителей объяснил: «Наш император не терпит ошибок».

Вновь началась музыка, теперь она была печальной, и Каладин вздрогнул. Он собственными глазами увидел, как девочку забили до смерти камнями и как горделивый Деретиль склонился над ее бездыханным телом.

Каладин знал эту печаль. Печаль неудачи, из-за которой погиб тот, кому он должен был как-то помочь. Так много людей, которых он любил, умерли.

Молодой мостовик теперь знал причину. Он навлек на себя гнев Вестников и Всемогущего. В этом все дело, верно?

Каладин понимал, что должен вернуться к Четвертому мосту. Но не мог уйти. Слова рассказчика связали его по рукам и ногам.

— Деретиль сделался внимательнее, — вещал Хойд под звуки аккомпанировавшего ему тихого эха, — и стал замечать другие убийства. Эти увара, Люди Великой бездны, были склонны к потрясающей жестокости. Если один из них делал что-то не так, проявлял хоть малую толику своенравия или непокорности, остальные забивали его или ее насмерть. Каждый раз, когда Деретиль спрашивал о причинах, сопровождавшая их местная жительница отвечала одинаково: «Наш император не терпит ошибок».

Музыкальное эхо затихало, но Хойд опять поднял флейту именно в тот момент, когда оно сделалось почти неслышным. Теперь полилась мрачная мелодия. Тихая, спокойная, словно погребальная песнь. И все-таки в ней чувствовалась загадка — то и дело проскальзывали быстрые ноты, указывая на какой-то секрет.

Каладин хмуро наблюдал, как вихрящийся дым превращается в подобие башни. Высокой, тонкой, с открытой площадкой на вершине.

— Император, как узнал Деретиль, обитал в башне на восточном­ берегу самого большого из островов увара.

Каладин почувствовал озноб. Дымные образы — это плод его воображения, дополнение к истории? Но разве он не увидел башню до того, как Хойд о ней упомянул?

— Деретиль решил, что должен бросить вызов жестокому императору. Что за чудовище могло потребовать от явно мирного народа убивать столь часто и столь ужасным образом? Деретиль собрал своих моряков, настоящих героев, и они вооружились. Увара не пытались их остановить, хотя и глядели со страхом, как чужаки отправились штурмовать башню императора.

Хойд замолчал, но не стал опять играть на флейте. Он позволил эху в ущелье звучать, и на этот раз оно как будто длилось дольше. Звуки были долгими и зловещими.

— Деретиль и его люди вышли из башни довольно скоро, неся с собой иссушенное тело в дорогих одеждах и украшениях. «Это ваш император? — вопросил Деретиль. — Мы нашли его в комнате наверху, одного». Выходило так, что властитель был мертв вот уже много лет, но никто не осмелился войти в его башню. Они слишком боялись.

Когда Деретиль показал увара мертвое тело, они начали завывать и плакать. Весь остров погрузился в хаос — увара принялись поджигать дома, бунтовать или падать на колени от мучительных страданий. Изумленный и растерянный Деретиль и его команда взяли штурмом верфь увара, где ремонтировался «Странствующий парус». Их проводница взмолилась взять ее с собой, увезти с острова. Так Нафти стала частью команды.

Деретиль и его люди подняли парус, и, хотя ветер был слабым, они направили корабль по краю водоворота, использовав движущую­ силу его кружения, чтобы оттолкнуть судно подальше от островов. Еще долго после отплытия они видели, как над якобы мирными землями клубится дым. Они собрались на палубе, наблюдая, и Деретиль­ спросил Нафти, в чем причина этих ужасных волнений.

Хойд замолчал, позволив словам вместе со странным дымом растаять в ночи.

— Ну? — нетерпеливо спросил Каладин. — Что она ответила?

— Завернувшись в одеяло, не сводя испуганных глаз со своей родины, она сказала: «Странник, разве ты не видишь? Если импера­тор мертв и был мертв уже много лет, то убийства, которые мы совершили, лежат не на его совести, а на нашей собственной».

Каладин выпрямил спину. Хойд уже не говорил с ним насмешливым, шаловливым тоном, как раньше. Больше никакого притворства. Никаких острот, предназначенных для того, чтобы сбить с толку. Эту историю он рассказал от души, и Каладин осознал, что потерял дар речи. Он сидел и думал об острове и ужасных делах, что там творились.