– Я не посмею этого сделать, мистер Пуаро. Я положилсябы на ваши слова, но надо мной есть те, кто спросит, какого черта я неарестовал убийцу. Не могли бы вы сказать мне хоть немного больше?

Пуаро задумался.

– Ну что же! Можно, – наконец сказал он, –хотя, признаюсь, мне не хотелось бы. Это подталкивает меня и ускоряет события.В настоящее время я предпочел бы не действовать в открытую, но то, что выговорите, справедливо: слова бельгийского полицейского, чьи лучшие дни осталисьпозади, уже недостаточно! Однако Алфред Инглторп не должен быть арестован.Мистер Гастингс знает, что я поклялся не допустить этого. А вы, мой добрыйДжепп, сразу же направляетесь в Стайлз?

– Ну… приблизительно через полчаса. Вначале намхотелось бы повидать коронера и доктора.

– Хорошо! Зайдите за мной, когда будете проходить мимо.Последний дом в деревне. Я пойду с вами. Неважно, будет мистер Инглторп вСтайлз-Корт или нет, я сам предъявлю вам доказательства, что обвинение противнего несостоятельно. Договорились?

– Договорились, – сердечно согласилсяДжепп. – И от имени Ярда я вам очень благодарен, хотя, должен признаться,в настоящий момент не вижу никаких изъянов в уликах. Но вы всегда былинеобыкновенным и непредсказуемым. До встречи, мусье!

Оба детектива ушли, Саммерхэй по-прежнему с недоверчивойухмылкой на лице.

– Ну что же, друг мой! – воскликнул Пуаро, преждечем я успел вставить хоть слово. – Что вы думаете? Mon Dieu![36]Во время дознания меня несколько раз бросало в жар. Я не мог даже представить,что этот человек будет настолько упрямым и откажется хоть что-нибудь сказать.Определенно, это было поведение сумасшедшего!

– Гм-м! Кроме сумасшествия, есть и другоеобъяснение, – заметил я. – Как он мог защищаться, если выдвинутоепротив него обвинение справедливо? Ему оставалось только молчать!

– Как защищаться? Да существуют сотни оригинальнейших способов! –воскликнул Пуаро. – Скажем, если бы я совершил это убийство, то немедленнопридумал бы семь самых правдоподобных историй! Намного более убедительных, чемнеловкие отрицания мистера Инглторпа!

Я не мог удержаться от смеха:

– Мой дорогой Пуаро! Уверен, вы способны придумать несемь, а семьдесят историй! Однако, несмотря на ваши заявления детективам, вы,конечно же, не верите в невиновность Алфреда Инглторпа?

– Почему? Ничего не изменилось.

– Но улики так убедительны, – возразил я.

– Да, слишком убедительны.

Мы повернули к калитке «Листуэй коттедж» и поднялись потеперь уже хорошо знакомой мне лестнице.

– Да-да! Слишком убедительны! – повторил Пуаробудто про себя. – Настоящие улики обычно несколько туманны и не вполнеудовлетворительны. Они нуждаются в проверке… тщательном анализе… отсеве ложныхулик… А здесь все заранее подготовлено. Нет, мой друг, свидетельство мистераИнглторпа очень умно составлено. Так умно, что в конце концов ему перестаешьверить. Он разрушает свой собственный замысел.

– Почему вы так думаете?

– Потому что, пока улики против него были неясны, ихбыло очень трудно опровергнуть. Но преступник сам так затянул сеть, что одинудар может ее разрубить, и – Инглторп свободен!

Я промолчал.

– Давайте посмотрим на это внимательнее. Скажем, переднами человек, который решил отравить свою жену. Он, как говорится, привыкизворачиваться и всеми правдами и неправдами добывать себе средства ксуществованию. Стало быть, какой-то ум у него есть. Не совсем дурак. Ну вот! Атеперь посмотрим, как этот человек приступает к делу. Идет прямо к деревенскомуаптекарю и под своим собственным именем покупает стрихнин, рассказав выдуманнуюисторию про собаку. История оказывается лживой. Он не использует яд в ту женочь. Нет, ждет, когда произойдет скандал, который станет достоянием всего домаи, естественно, вызовет к нему подозрение. Он не готовит защиту… ни намека, нитени алиби, хотя знает, что помощник аптекаря заявит об этом факте. Чушь! И непросите меня поверить в то, что человек может быть таким идиотом! Такдействовать может только безумец, который хочет совершить самоубийство имечтает, чтобы его повесили!

– И все-таки не понимаю… – начал было я.

– Я и сам не понимаю. Поверьте, mon ami, это меняозадачивает. Меня, Эркюля Пуаро!

– Однако если вы считаете его невиновным, то как выобъясните, что он покупал стрихнин?

– Очень просто. Он его не покупал.

– Но Мэйс узнал его!

– Извините, перед ним был человек с черной бородой, каку мистера Инглторпа, в очках, как мистер Инглторп, и одет в довольно приметнуюодежду, какую носит Инглторп. Мэйс не мог узнать человека, которого до этого,возможно, видел только на расстоянии. Сам он лишь две недели как появился вдеревне, а миссис Инглторп имела дело преимущественно с аптекой «Кут» вТэдминстере.

– Значит, вы думаете…

– Mon ami, вы помните два момента в этом деле, которыея особенно подчеркивал? Оставим пока первый. Что было вторым?

– Тот важный факт, что Алфред Инглторп носит страннуюодежду, черную бороду и очки, – процитировал я.

– Совершенно верно. Теперь представьте себе, что кто-тохотел выдать себя за Джона или Лоуренса Кавендишей. Это будет легко?

– Нет, – подумав, ответил я. – Конечно,артист…

Однако Пуаро резко оборвал меня:

– Почему это будет нелегко? Я вам отвечу, друг мой.Потому что у обоих гладко выбритые лица. Чтобы выдать себя за любого из них приярком дневном свете, надо быть гениальным актером и к тому же иметьопределенное сходство. Однако в случае с Алфредом Инглторпом все обстоитсовершенно иначе. Странная одежда, борода, очки, скрывающие глаза, – вотхарактерные черты его внешности. Далее, какой первый инстинкт преступника?Отвлечь от себя внимание, не так ли? Как же он может лучше всего это сделать?Разумеется, переключив внимание на кого-нибудь другого. В данном случаеподходящий человек оказался под рукой. Все склонны верить в вину мистераИнглторпа. Это неизбежно. Подозрение, безусловно, падает на него. Однако, чтобывсе было наверняка, должно быть такое убедительное доказательство, как покупкаяда, совершенная человеком странной внешности, как у мистера Инглторпа. А этосделать нетрудно. Вспомните, юный Мэйс, собственно говоря, никогда не виделИнглторпа близко и никогда с ним не разговаривал. Как он мог усомниться, чточеловек в характерной одежде, с бородой и очками на самом деле не АлфредИнглторп?

– Возможно, – согласился я, завороженныйкрасноречием Пуаро, – но если все происходило именно так, то почему же онне сказал, где был в понедельник в шесть часов вечера?