– Дашка, говори ты!

– Хорошо. Понимаете, Наталия Дмитриевна, ЕвгенияМитрофановна была соседкой моей бабушки, они вроде как дружили.

– И что?

– Евгения Митрофановна почему-то оставила мненаследство, хоть видела меня всего раза три…

– Наследство? Но какое наследство? Квартиру онаоставила Кире Михальчук, а больше у нее практически ничего и не было.

Даша рассказала все, что с нею произошло.

– Действительно странно, – заметила НаталияДмитриевна. – Но Женечка, царствие ей небесное, вообще любила иногдачудить. И скрытная была. Видно, ты ей чем-то понравилась… Ей вообще нравилисьумные женщины, а по тебе видно, что ты умная.

Даша задохнулась от восторга. Первый раз ее назвалиженщиной, да еще умной женщиной!

– Но ведь она мне это все оставила не впрямую, а толькоесли за наследством никто не придет… Вы не знаете, кто мог бы прийти?

– Не имею ни малейшего представления. И уж тем более немогу вообразить, зачем кому-то все это понадобилось. Впрочем, Женечка измногого делала тайну.

– Да, Жанна Петровна нам тоже это говорила.

– Жанна? Совершенно непереносимая особа! Постоянночитает стихи, да еще завывает при этом. Правда, стихи читает хорошие, этого унее не отнимешь, но разговор с ней вести затруднительно, – улыбнуласьНаталия Дмитриевна. – Вас она тоже насмерть заговорила?

– Да нет, ничего страшного, Дашка у нас тоже стихилюбит.

– Я тоже люблю стихи, – пожала плечами стараядама, – но, в конце концов, это мое личное дело, а Жанна… Впрочем, небудем сплетничать… Я только не пойму, вы что, ведете какое-то расследование,да?

– Ну, расследованием это назвать нельзя, –ответила Даша, – просто мы пытаемся выяснить, что за всем этим стоит. Японимаю, что я случайная наследница. Может, есть кто-то, кто просто не знает,что Евгения Митрофановна умерла, что надо прийти за баулом к моей бабушке, хотябаула уже нет…

– Вы совершенно верно поступили, продав баул. Я егопомню, старая страшная штукенция. Вот зачем ее кто-то купил за такие деньги, яв толк не возьму. Вообще, дурацкая история, согласитесь?

– Наталия Дмитриевна, а вы не помните эти фарфоровыекольца для салфеток, вы их видели?

– Честно говоря, не припомню. Женечка при мнекрахмальных салфеток в кольцах не держала. Но и не говорила о них. Нет, насчетэтого я ничего сказать не могу. Не помню просто.

– А о тех годах, когда Евгения Митрофановна не жила вМоскве, вы что-нибудь знаете? – поинтересовалась Оля.

– Не слишком много. Знаю только, что была у нее в тегоды любовь, которая тоже закончилась трагически… Этот человек тоже погиб всталинской мясорубке, его посадили…

– Но где это было?

– Вообще-то я точно не знаю, Женечка в те годыскиталась, она полагала, что ей нельзя долго засиживаться на одном месте,кто-то ей сказал, что, скитаясь, можно избежать ареста, вот она и скиталась… Агде эта любовь случилась, я и не знаю, она не хотела об этом говорить. Онавообще не любила говорить о плохом, о тяжелом, а в ее жизни плохого и тяжелогобыло много. Зато она любила рассказывать про Любашу, девочку, к которой оченьпривязалась, когда жила в Братушеве…

– Где? – не поверила своим ушам Даша.

– В Братушеве, есть такой крохотный городишко не оченьдалеко от Москвы…

– Я знаю Братушев, я там была… У моего сводного брата,то есть у его предков, там было имение.

– Да? Я никогда там не бывала, а жаль… Но Женечкаговорила, что в Братушеве живет некая Любаша, она была дочкой хозяйки, укоторой Женя снимала угол. И подружилась с этой девочкой. Женечка вообще любилаобщаться с детьми, видимо, нерастраченный материнский инстинкт. Так вот, этадевочка, Любаша, была ей очень дорога. Я знаю, что она потом училась на врача,кажется, стала педиатром…

– А где она живет, в Москве?

– Нет, насколько я помню, она осталась в Братушеве, таму нее жила мать и, кажется, больная сестра…

– А фамилию ее вы не знаете?

– Знаю. Любимцева. Любовь Любимцева. Я ее виделанесколько раз. Удивительно милое существо. Женечка еще шутила, что с таким именеми фамилией ей обязательно должно повезти в любви.

– И как, повезло?

– Нет. Насколько я знаю, нет… А, впрочем, может быть, иповезло в результате… Иной раз ведь и на склоне лет улыбается счастье.

– Но адреса ее вы, конечно, не знаете? – спросилаОля.

– Увы! Но неужто вы собираетесь в Братушев?

– Конечно! – загорелась Даша. – Там и безадреса человека легко найти, тем более детского врача!

– Если она еще жива… В наше время молодые умирают,кажется, не реже стариков. Это вот я зажилась…

– Наталия Дмитриевна! – закричала Оля. – Каквы можете так говорить? Вы же еще работаете! У вас столько учеников, и вообще…

– Не кричи, Ольгуша, это просто старческоекокетство, – как-то очень молодо рассмеялась Наталия Дмитриевна. –Ну, кекс вам понравился?

– Просто сказка! – воскликнула Даша. –Спасибо вам, и за кекс, и вообще… за все!

– Дашка, ты и вправду думаешь поехать в Братушев?

– Конечно!

– И, по-твоему, эта тетка, если мы ее найдем, намчем-то поможет?

– Почему бы и нет? Я как услыхала про Братушев, менякак что-то кольнуло – мы на верном пути. Интуиция, что ли? Вообще, интуиция –это по части Круза, но…

– А что, в конце концов, можно и смотаться в выходные.

– Я Стаса уговорю, пусть свозит нас на своей тачке. Он,между прочим, недавно горевал, что с тех пор, как мы там его наследство искали,так больше в Братушев и не выбрался. Помнишь, я тебе рассказывала?

– Конечно, помню. Но я тоже хочу поехать!

– Поехали, в чем проблема!

– А как быть с фарфоровыми кольцами?

– Не знаю пока. Вот поговорю со Стасом, если он сможетв выходные с нами поехать, то пока ничего делать не будем. А если нет, то можнопопробовать загнать их этим придуркам…

– А может, они самые умные?

– Не смеши меня, подруга!

Девочки еще не успели отойти от подъезда дома, где жилаНаталия Дмитриевна, как вдруг во двор ворвался мотоцикл и лихо затормозил прямоу них под носом.

– Вот псих! – взвизгнула Оля, оттаскивая за рукуДашу.

– Простите, девчонки, не заметил! – сказал парень,сдергивая с головы шлем.

– Ой, Вадька! Это ты? – ахнула Оля.

– Ольга? Обалдеть! Как ты выросла!