Даша вдруг остановилась.

– Нет! – сказала она очень твердо. – Нет,Олька, ты ничего делать не будешь! Никогда ничего, поняла?

– Но почему?

– Потому! Я не хочу! Позвонит – хорошо, я буду рада, онмне и вправду понравился, но ждать звонка, огорчаться, что-то вымудривать –нет! Хватит!

– Какая ты гордая…

– Да, я такая. Теперь такая!

Они довольно долго молчали, и только перед тем, какразойтись в метро по разным линиям, Даша вдруг сказала:

– Да, я вспомнила, он просил познакомить его с моими…

– Что? – ахнула Оля.

– Хочет познакомиться с мамой и с остальными…

– Обалдеть, Дашка! Это же просто клево!

– Поживем – увидим.

Но домой Даша прилетела как на крыльях. Ни мамы, ни КириллаЮрьевича, ни Стаса дома не было, а тетя Витя дремала у телевизора. Даша подошлак зеркалу, в которое еще недавно ее носом тыкал Стас, пытаясь доказать ей, чтоона очень даже недурна. А сейчас на нее оттуда смотрела такая красотка, чтоДаша даже опешила: «Неужели это я? Такой я не была даже тогда, когда Юрик писална асфальте под окнами, что я самая удивительная…» Даша в восторге закружиласьна месте. И подпрыгнула. Как хорошо!

И тут же зазвонил телефон. Она вздрогнула. Вадим? Но нет,это звонил Петька.

– Лавря, ну что?

Даше хотелось петь, но она взяла себя в руки и проговорила:

– Следы ведут в Братушев!

– Что?

Она быстро рассказала ему все, что узнала от НаталииДмитриевны. Петька выслушал ее, а потом вдруг спросил каким-то охрипшимголосом:

– Лавря, что с тобой?

– Со мной? Ничего?

– Но я же не глухой.

– Петечка, что ты выдумываешь, я просто обрадовалась,что опять на нашем пути возник Братушев…

– Чему тут радоваться? – недоверчиво хмыкнулПетька. – В Братушеве твоем вы со Стасом здорово тогда обломались…

– Думаешь, и теперь обломаемся?

– Уверен. Только одно хорошо: Стас небось захочет тудамотануть, в родовое гнездо, как говорится.

– Думаю, да.

– Ну, ладно, Лавря, я, пожалуй, спать пойду. Башкаразболелась.

– Выпей анальгинчику, – искренне посоветовалаДаша.

– Спасибо, – с трудом выдавил из себя Петька.Интуиция ему подсказывала, что Лавря опять влюбилась, и опять не в него.

Пока Петька открывал дверь квартиры, там надрывался телефон.«И кто это трезвонит?» – сердито думал Петька.

– Алло!

– Здравствуй, Петр!

– Здрасьте, Михал Семеныч, – сразу узнал Петька.

– Ты почему пропал?

– Я не пропал, у нас учебный год кончается, экзамены,то да се… – вяло отозвался мальчик. Он совершенно утратил интерес к сыску.Лавря сегодня в школе так сверкала глазами, что…

– Ну ладно, все понимаю, сам когда-то в школе мучился.А ты как, успеваешь?

– Куда? – не понял Петька.

– Не куда, а по предметам. Как с успеваемостью?

– А, с успеваемостью нормально. Лучший ученик в классе.

– Молодец. Вот что, Петя, ты говорил с Капитолинойнасчет барахлишка?

– Не успел.

– Ну что ж ты, парень, время зря теряешь? Давай-касрочно звони ей и скажи, я готов заплатить по стольнику за эти фарфоровыештучки-дрючки. Если уговоришь даму, двадцать баксов твои. – И не успелПетька и рта раскрыть, как он сказал: – Не спорь. Десять процентов от сделки –это более чем хорошо!

– А я и не спорю. Ладно, позвоню. А остальное вас неволнует?

– Пока нет, а там видно будет…

– Между прочим, Дмитрий Павлович тоже этими кольцамиинтересовался.

– Я знаю. Кстати, ты ему понравился, и вообще ты пареньчто надо. Я ведь тогда тебя испытывал.

– Как это?

– Да я так хитро пакет заклеил, что, если б ты еговскрыл, Дима сразу бы заметил.

– Ну вы даете! Зачем я буду чужие пакеты вскрывать?Странные у вас представления… Если я денег заработать хочу, значит, я какой-тосовсем отпетый, да?

– Извини, Петя, как говорится, доверяй, но проверяй!

– Ладно, мне от этого ни жарко ни холодно.

– Ну нет, ты сердишься, я чувствую! Давай, дружище,звони Капитолине. А потом мне звякни, идет?

– Попробую.

Петька понимал, что Даша еще просто не доехала до дома извонить ей пока не имеет смысла. Он отправился на кухню, чтобы разогреть обед,но аппетита не было совершенно. Он машинально сжевал холодную котлету безхлеба. «Заболел я, что ли?» Обычно он не страдал от отсутствия аппетита. Но,прислушавшись к себе, решил, что вполне здоров. Просто настроение на нуле. «Нуи сколько ж мне из-за Лаври мучиться? Всю жизнь, что ли? А если я однолюб,бывает же такое? Интересно, в кого она на этот раз втюрилась? Небось встретилакого-то у той тетки, к которой они с Жучкой вчера таскались… Наверное, внуккакой-нибудь или правнук. Да какая разница? Нет, все, я с этим завязываю,хватит, намучился. В конце концов, это глупо. Разве мы не можем быть простонормальными друзьями, как с Жучкой, например? А то я скоро превращусь в этуненормальную рыжую Таньку, которая влюблена в Круза до поросячьего визга. Хотядо поросячьего визга люди не влюбляются, а напиваются. Ерунда, влюбиться допоросячьего визга тоже вполне возможно. Я вот именно так влюблен в Лаврю. Будьу меня пониже интеллектуальный уровень, я бы сейчас башкой о стенку бился. Ещене хватало. Нет, ничего, Петя, ничего, она уже влюблялась, а потом у тебя же наплече рыдала. Ты потерпи, она еще повлюбляется, порыдает, а потомпоймет… – уговаривал себя Петька. – Надо только не злиться, необижаться, сохранять чувство юмора. О, это самое главное – сохранять чувствоюмора! Легко сказать…

Но ты же умный, Петька, и обаятельный. В мужчине это самоеглавное… Ой, я вчера заглянул в какой-то роман, который мама читает, там какраз было про самое главное в мужчинах…»

Он побежал в спальню родителей и на маминой тумбочке нашелдавешнюю книжку, она была открыта на той же самой странице, что и вчера, видно,маме некогда было.

«– Ну и что, что Брюс некрасивый? Это неважно, зато ондобрый, великодушный, умный и очень обаятельный! А что еще нужно мужчине?

– Ничего, – согласилась Анжела, – разве чтоденьги».

Петька положил книгу на место. Значит, так: доброты,обаяния, великодушия и ума у него в избытке. А деньги… Пока Лаврю вряд ливолнуют деньги. А когда мы вырастем, я при всех этих качествах уж сумею ихзаработать! Значит, не из-за чего расстраиваться. Влюбилась? И на здоровье, ядаже рад за нее, я же великодушный!