Ной Григорьевич взял одно в руки.

– Ну что вам сказать? Это французский фарфор, тожепримерно вторая половина девятнадцатого века, совсем недорогой. По нашимвременам штучка довольно редкая, довольно милая, но не более того. И уж больномалоупотребительная. Ну кто в наше время станет пользоваться дома крахмальнымисалфетками? Ну, может, какие-то супербогатые люди, но тогда это для нихнедостаточно престижно, понимаете?

– Но именно про эти кольца меня спрашивали оба, иМихаил Семеныч, и Дмитрий Палыч! А между прочим, баульчик, за который двестибаксов отвалили, я на помойке видел, весь разломанный.

– Серьезно? – удивился Ной Григорьевич. – Онипросто психи. Психи с деньгами. Или… – он вдруг задумался.

– Что? – не выдержал Петька.

– Или эти кольца таят какой-то шифр…

– Шифр? – как эхо повторила Даша.

– Ну, я только предполагаю… Погодите, друзья, я сейчасеще разок их осмотрю.

Ной Григорьевич долго колдовал над фарфоровыми кольцами,подносил к глазам, разглядывал через лупу, скреб каким-то остренькимметаллическим инструментом и даже протер ваткой, смоченной в противно пахнущемсоставе, но все было напрасно.

– Убей бог, я тут ничего не вижу! Ни-че-го!

– Ну и как быть? – растерянно спросил Петька.

– Да уж не знаю! Может, надо их просто расколошматить,а? Может, кто-то упек туда брильянты?

– Вы так думаете? – воскликнула Даша.

– Да нет, конечно! Бред сивой кобылы! Честное слово, уменя впечатление, что это какие-то придурки с деньгами. Знаете, что я бы сделална вашем месте? Загнал бы им эти колечки как можно дороже, а потом проследилбы, что они с ними делают.

– Можно, конечно, хотя и непросто. А вдруг они их возьмути уедут во Владивосток? – хмыкнул Петька. – Но попробовать все-такиможно.

– Нужно! Нужно обязательно попробовать! –загорелась вдруг Даша. – Ной Григорьевич, а сколько можно с них содрать?

– Понятия не имею, – засмеялся антиквар, –мне бы, например, никогда в голову не взбрело, что за тот несчастный баул можнослупить двести долларов, так что это вы уж сами решайте! Но сколько бы нисодрали, все будет по справедливости. Ведь эти типы явно хотят завладетьчем-то, на что не имеют права. Разве не так?

– Так! – хором ответили Дашка и Петька.

– Тогда, как говорится, флаг вам в руки! Только однапросьба – не забывайте старика, заходите!

– Обязательно, но уж без плюшек! – улыбнуласьДаша.

– Ну вот и вы туда же, – тяжело вздохнул старик. Апотом, весело подмигнув, добавил: – За плюшками я и сам могу сходить!

– Нет, – отрезала Даша. – Я сейчас туда пойдуи скажу, чтобы вам эти плюшки не продавали!

– Даша, и ты на это способна? – с притворнымужасом закричал Ной Григорьевич.

– Будьте уверены, способна!

– Лавря, что делать будем? – спросил Петька, когдаони вышли из «Ноева ковчега».

– Первым делом скажем, чтобы Ною плюшек не продавали.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Знаешь, какая опасная штука –диабет? Ужас просто!

– Но это же глупо! Допустим, там ему не продадутплюшки, так он или попросит кого-нибудь, или пойдет в другое место.

– А может, поленится? Хотя попросить, конечно, запростоможет. Но все же я обещала…

Однако ларек, где продавались плюшки, сейчас был закрыт, иДаше не удалось осуществить свой коварный план.

– Лавря, ну что ты надумала, продашь кольца?

– Конечно! Деньги пригодятся, а что еще с ними делать?И потом, интересно же…

– А какая красивая ты была в этом шарфе…

– Правда? – кокетливо спросила Даша.

– Не то слово, – вздохнул Петька.

Даше стало его жалко, но что она могла с собой поделать?

– Петька, знаешь что? Сначала мы с Олькой наведаемся кпевице. А там посмотрим.

– Правильно. Когда вы к ней собираетесь?

– Завтра вечером. Олька уже договорилась.

– Ольгуша, детка, что тебя привело ко мне? Я безмерноудивлена!

Наталия Дмитриевна Журавленко была очень стара, но выгляделаудивительно для своих восьмидесяти с лишним лет. Прямая спина, аккуратнаямодная стрижка, туфли на маленьком каблучке. Ее даже старухой нельзя былоназвать. Просто элегантная немолодая дама. Даша с восхищением уставилась нанее. А потом подумала, что ее бабушка почти на тридцать лет моложе, но,наверное, тоже будет выглядеть так в глубокой старости. За бабушкой до сих порухаживают мужчины, а два года назад она чуть замуж не вышла за австралийца,бывшего сотрудника Интеллидженс Сервис. Даша гордилась своей бабушкой.

– Наталия Дмитриевна, познакомьтесь, это моя подругаДаша Лаврецкая.

– Здравствуй, Даша Лаврецкая, очень рада. Я, кажется,догадываюсь, в чем дело. Даша поет? Хочет стать певицей? Я угадала?

– Нет, Наталия Дмитриевна, Дашка не поет и певицей бытьне собирается, у нас совсем другое дело.

– Вот что, дорогие мои, сейчас нам Нюрочка принесетчай, и за чаем вы мне изложите суть вашего дела. Ожидая вас, мы с Нюрой испеклинаш фирменный кекс. Знаешь, Даша, Нюрочка со мной уже больше сорока лет…

В комнату вошла пожилая женщина с приятным веселым лицом.

– Вот, Наталия Дмитриевна, ваш кекс! Ох, Олюшка, какаябольшая! Помните, Леша приводил ее к нам совсем махонькую.

– Да, только теперь она выросла, да и Леша уже не Леша,а знаменитый певец Алексей Нежданов.

– Ну, вы всегда, Наталия Дмитриевна, знали, что онбудет знаменитым.

– У него для этого были все данные, и к тому же емуулыбнулась удача, что тоже немаловажно. Ешьте, девочки, ешьте, такой кекс вамвряд ли еще где-нибудь подадут.

Кекс и вправду был восхитительным, с орехами и цукатами. Онбуквально таял во рту. И чашки были из старинного фарфора, большие, изящные.Даше ужасно хотелось узнать, какой это фарфор, но она знала, что совершеннонеприлично было бы перевернуть, к примеру, тарелочку и посмотреть на клеймофирмы. Все-таки она воспитывалась в интеллигентной семье.

– Ну, дорогие мои, что же вас ко мне привело, если нежелание учиться петь? – улыбнулась хозяйка дома.

– Наталия Дмитриевна, вы хорошо знали ЕвгениюМитрофановну Запольскую? – спросила Оля.

– Женечку? Ну конечно, мы были близкими подругами. Онаменя в свое время буквально спасла. Я потеряла голос, а Женечка мне еговернула. Но почему ты спрашиваешь?