Дальнейшая диверсионная операция была детально спланирована и управлялась невидимой рукой. Убийства гарнизонного и крепостного начальства осуществлялись по определенной схеме. Сначала вытащили из дома главного коменданта порта и военного губернатора Кронштадта, адмирала шведского происхождения Роберта Николаевича Вирена (1856–1917), защитника Порт-Артура в русско-японскую войну; называя «кровопийцей», осыпая бранью, избивая, его, сильно покалеченного, приволокли на центральную Якорную площадь и там добили. Затем по очереди подверглись таким же издевательствам офицеры ниже рангом. Начальника штаба порта контр-адмирала А. Г. Бутакова расстреляли, его семью вышвырнули из дома, который занял Кронштадтский комитет РСДРП, объявив его «партийным домом»[2585]. Убили командира 1-го Балтийского флотского экипажа генерал-майора Н. В. Стронского, командира учебного корабля «Император Александр II» капитана I ранга Н. И. Повалишина, командира корабля «Верный» капитана II ранга А. М. Басова. Старшего лейтенанта Н. Н. Ивкова с учебного судна «Африка» часть команды живым спустила под лед. Среди убитых находились также капитаны I ранга К. И. Степанов и Г. П. Пекарский, капитан II ранга В. И. Сохачевский, старшие лейтенанты В. В. Будкевич и В. К. Баллас, мичман Б. Д. Висковатов. Остальными жертвами стали офицеры по Адмиралтейству, подпоручики и прапорщики. Живших вне крепости вице-адмиралов А. Д. Сапсая и А. П. Куроша, контр-адмирала Н. Г. Рейна сперва посадили под арест на гауптвахту. Адмирал Курош прибыл в Кронштадт всего три дня назад на должность коменданта крепости; контр-адмирал Рейн, в 1911–1913 гг. служивший морским атташе в Лондоне, а с начала войны руководивший Штабом минной обороны и командовавший отрядом заградителей Балтийского моря, тоже приехал в Кронштадт совсем недавно, чтобы возглавить учебно-минный отряд Балтфлота[2586]. Так как их имена не стояли в старом расстрельном списке, их не убили сразу, но (очевидно, сначала запросив указания) все-таки в тот же день, 2 марта, расстреляли. Рассказывали, что контр-адмирал Николай Готлибович Рейн, георгиевский кавалер, поразил расстрельную команду матросов своим хладнокровием: «На его гордом, красивом лице при виде заряжаемых винтовок мелькнула только презрительная усмешка…»[2587] Этот и другие рассказы намекают, что пострадавшие офицеры увидели в происходящем эрзац военных действий, которые внешний враг, будучи не в состоянии добиться своего в честном бою, поручил русским вспомогательным войскам в их внутренней войне на уничтожение русского флота.

Вот при каких обстоятельствах ночью 1 и 2 марта высших чинов крепости, ее коменданта, еще двух адмиралов и 75 офицеров и служащих[2588] одного за другим вызвали по именам из квартир и убили. Около 500 представителей руководства, в том числе 200–240 офицеров, оказались в ужасных условиях в старинных казематах крепости, где многие в последующие недели и месяцы умерли или после «допросов» разделили судьбу расстрелянных товарищей. На кораблях, стоявших на якоре, вероятно, еще больше морских офицеров были застрелены, заколоты или забиты, а их трупы или бессознательные тела через проруби спущены под лед. По имеющимся сведениям, все это делали матросы[2589].

2 марта газета «Известия революционной недели» поместила на первой странице торжественное объявление, что «восставший гарнизон Кронштадта» установил контроль над крепостью, «адмирал Вирен, стоявший за старый порядок, убит»[2590]. Учрежденный в Кронштадте параллельно со всем происходящим «Комитет революционного движения» направил в Петроградский совет свой отчет в форме поздравительной телеграммы, сообщая, что «все главные начальники — ставленники старого правительства, оказавшие сопротивление движению, — Вирен, Бутаков, Курош, Стронский, Волков, частью погибли, частью арестованы» (это говорит о том, что местные силы действовали в уверенности, будто ликвидация офицеров — революционный акт искоренения представителей старого режима). В протоколе заседания Исполкома 8 марта в пункте 22 «Сообщение из Кронштадта» констатируется: «Избиение офицеров, арест их в большом количестве, командный состав из офицеров совсем отсутствует, выбраны командиры кораблей из состава самих матросов. Флот, как боевая единица, совсем не существует»[2591]. Такая формулировка доказывает, что члены Исполкома Совета правильно расценивали события в Кронштадте как вспомогательную военную операцию по устранению флота. «Правда» тоже понимала значение мероприятия, которое комментировала следующими словами: «Весь командный состав войск был частью перебит, частью арестован. Немногие офицеры, выпущенные на свободу, были лишены оружия и погон»[2592].

Убийства, издевательства, заточение офицеров продолжались в Кронштадте до прибытия туда 13 марта делегации Исполкома Петросовета в лице Скобелева (меньшевик) и Муранова (большевик). До тех пор, по российским данным, были убиты 60 офицеров из командного состава[2593]. Репрессивные меры коснулись также лиц, не принадлежавших к военному штабу местного гарнизона Балтфлота, но своей работой способствовавших успешной обороне крепости. Смерть этих инженеров, техников, администраторов российские наблюдатели считали последним доказательством того, «что эти убийства совершаются по заданию немцев, которые таким образом хотят сломить сопротивление русского флота»[2594]. К штатским жертвам относились, например, минеры крепости, прекрасно образованные инженеры с большим профессиональным опытом. Главный минер Кронштадтского порта и один из лучших минеров Балтийского флота, капитан I ранга Н. Н. Филатов, 12 марта скончался в тюрьме от последствий перенесенных издевательств, второй минер тяжело заболел. Потеря таких специалистов лишила крепость очередных гарантов ее длительной обороноспособности.