Неискренность Суханова и Стеклова в вопросе «революционных эксцессов» породила легенду о «самосуде» угнетенных «масс». После захвата власти Лениным ее с благодарностью подхватили большевики[2574], она воцарилась во всей официальной советской историографии, посвященной достижениям матросов в подготовке Октябрьской революции[2575], и до сих пор определяет — несмотря на отдельные проливающие свет публикации[2576] — старания постсоветских российских исследователей очернить отечественную историю[2577]. В действительности эти убийства офицеров были организованы и готовились давно. Они осуществлялись по заранее составленным спискам, носили военный характер и преследовали цель ослабить русский фронт на решающих участках и стратегических форпостах, оставляя без руководства и тем фактически выводя из строя целые соединения и подразделения. Эти акции представляют собой самую бессовестную и позорную главу в истории военных действий 3-го ВК, написанную преимущественно чужими руками во вражеской стране: речь шла о последовательном уничтожении высших русских морских офицеров, занимавших ответственные посты в прифронтовых гарнизонах, и систематической расправе с русскими офицерами на фронтах, а также их избиении и расстрелах в гарнизонных городах. «Пользуясь раздражением солдат и матросов против офицеров, закулисные руководители направили ненависть против лучшей части командного состава. Офицеров убивали по списку, и в результате флот сразу лишился наиболее талантливых и знающих техников»[2578]. Эти «черные пятна на революции»[2579], поскольку Временное правительство ради самосохранения закрывало глаза на масштабы явления, тоже со своей стороны косвенным образом поддерживая легенду о стихийных эксцессах народного суда, никогда толком не расследовались, не говоря уже о наказании виновных.

Первый известный инцидент произошел на крейсере «Аврора», который стоял на якоре на Неве в центре столицы, прикрывая его своими орудиями. На крейсер ворвалась «толпа» неизвестных или «рабочих»[2580]. Командир, капитан I ранга М. И. Никольский, отказался пустить их на верхнюю палубу. Когда «толпа» собралась проложить себе дорогу силой, он вышел к ней навстречу вместе со старшим офицером и был тут же застрелен[2581]. Если в этом происшествии еще можно увидеть «стихийный» поступок обозленных, враждебных к военным «рабочих», то о последующих крупных акциях такого сказать уже нельзя.

Первая заранее подготовленная крупная акция состоялась в Кронштадте[2582]. Лежащий перед столицей в устье Невы остров Котлин с крепостью Кронштадт, последним бастионом на пути вражеского вторжения с моря, с начала войны служил мишенью для разработчиков германских военных планов и предметом первоочередного интереса разведывательной секции IIIb. Так как неприятельское обладание островом существенно снижало обороноспособность российской столицы, если не оставляло ее совсем без защиты, захватчикам хотелось пораньше нейтрализовать остров и крепость изнутри, по возможности сделав их неспособными к обороне. Большевистские планы восстания 1915–1916 гг. создали для этого некоторые предпосылки. Благодаря прежним наработкам организаторы акции с началом революционных волнений в феврале 1917 г. могли обратиться к основным элементам существующего, приписываемого Ленину плана восстания, включая список подлежащих устранению морских офицеров. По сведениям комиссара Временного правительства в Кронштадте В. Н. Пепеляева, на острове заблаговременно обосновались непонятно чем занимавшиеся неизвестные лица, в которых местное население подозревало агентов и «германских шпионов», и в пропагандистских целях собирались агитаторы, получившие в частях здешнего гарнизона наименование «провокаторов». На второй день революции они по распоряжению петроградских большевиков приступили к делу. Около 20 часов 28 февраля неведомый курьер из Петрограда привез находившейся до тех пор на нелегальном положении руководящей группе одной распропагандированной части кронштадтского гарнизона приказ к наступлению. Между 22 и 23 часами 3-й Кронштадтский крепостной пехотный полк, отвечавший за охрану острова и поддержание общественного порядка, самочинно вышел на улицы в полном походном порядке. К нему присоединились другие полки. Вместе они стали врываться в морские части крепости и на стоящие на якоре военные суда, без предупреждения открывая огонь. К солдатам и матросам прибились группы штатских в самых фантастических костюмах, распаленные, с факелами, вооруженные чем попало[2583]. «На Кронштадт надвинулся кошмар»[2584].