Ночи с 3 на 4 и с 4 на 5 марта стали кошмаром для морских офицеров Свеаборга и Гельсингфорса. Помимо 38 или 39 флотских офицеров, известных поименно, были также убиты армейские офицеры, в том числе два генерала[2612]. Еще 6 офицеров получили тяжелые ранения, несколько человек потеряли рассудок[2613], четверо покончили с собой, 11 «бесследно» исчезли[2614]. «Наибольшая доля этих актов насилия на счету у отрядов матросов и солдат, которые под руководством большевистских элементов рыскали по городу, порту и возле кораблей. Число жертв, вероятно, превысило 100»[2615].

Начало настоящему восстанию положили сильно обеспокоившие офицеров красные сигнальные огни с кораблей: «Проектируясь в темноте ночи, они производили жуткое впечатление и вызывали предчувствия чего-то недоброго. Это были буревестники революции…»[2616] Офицеры поняли их как «сигнал к убийствам»[2617] с кораблей на берег. С берега созвали на митинг депутации матросов. Около 4 часов утра стало известно, что большая толпа солдат и матросов с винтовками хлынула к кораблям, стоящим вблизи «Кречета», с намерением убивать офицеров. Из города слышались стрельба и крики: там расправлялись с офицерами, которые пытались спастись или защитить свои семьи. По району порта с бешеной скоростью и протяжными гудками клаксонов носились автомобили, переполненные разномастным сбродом, вооруженным чем попало. Среди офицерских семей сеяли ужас известия о поступавших в больницы и мертвецкие раненых и телах убитых. Родных к ним не пускали. Отдельные штабы тем временем остались безо всякой информации: «…под влиянием чьей-то злой воли творятся акты безрассудного зверства, жертвами которого являются неповинные люди… Вдруг телефоны перестают работать. По чьему-то приказанию они все — выключены»[2618]. Ранним утром 4 марта ликвидация офицерства продолжилась в организованной форме. Представители мятежных команд требовали выдать им конкретных офицеров, уводили их с собой и убивали.

Объектом основного интереса организаторов служил адмирал Непенин, который благодаря отличной разведывательной деятельности и связи с англичанами гарантировал боеспособность Балтийского флота. Рано утром 4 марта на «Кречет» явились неизвестные «депутаты», втянувшие адмирала в нескончаемые «переговоры». Усталый, измученный, затравленный Непенин[2619], придя в состояние крайнего волнения, под конец заявил непрошеным гостям, что офицеров убивают сволочи, сам он презирает трусость и ничего не боится. Телеграмма от Керенского, принятая по аппарату Хьюза, временно выручила его из все более осложнявшегося положения. Он доложил начальнику Генштаба Алексееву, что благодаря успешным уговорам и вмешательству Керенского пока удалось остановить кровопролитие. Отряды смерти он через депутатов уведомил, что сам кровь проливать не будет, но передаст виновных Временному комитету Думы.

В 5.15 последовала «провокация по радио», которая снова накалила атмосферу и послужила прелюдией к последнему, решающему покушению на жизнь Непенина: «Товарищи матросы, не верьте тирану!.. От вампиров старого строя мы не получим свободы… Смерть тирану и никакой веры от объединенной флотской демократической организации»[2620]. В 11.30 штабу сообщили, что матросы выбрали командующим Балтийским флотом вице-адмирала А. С. Максимова[2621]. В то же время команда линкора «Император Павел I» взяла на себя руководство мятежом и разослала на все суда телефонограмму с призывом не исполнять приказов Непенина. В 11.40 Максимов явился на «Кречет» в сопровождении мятежных солдат и матросов, которые подтвердили его избрание командующим флотом. Максимов, бывший начальник минной обороны, наполовину финн, не очень хорошо владевший русским языком, до этого момента находился под арестом на посыльном судне «Чайка». Теперь он объявил Непенину, что группа рядовых и офицеров военно-морских и сухопутных сил освободила его из-под ареста и выбрала командующим. Непенин по телеграфу через Морской генеральный штаб известил об этом Думский комитет и согласился с «избранием» Максимова при условии, что он до его признания правительством останется на «Кречете», не совершая никаких самостоятельных служебных действий. Максимов условие принял, а после убийства Непенина (в 13.45) весь Балтийский флот перешел под его начало. Среди морских офицеров он не пользовался хорошей славой и не был подготовлен к такому посту, но знал, кому обязан своим «избранием»: когда через месяц в Петроград прибыл Ленин, подчиненный Максимова устроил ему на Финляндском вокзале царскую встречу с почетным караулом из моряков 2-го Балтийского флотского экипажа.

Во второй половине дня 4 марта ожидалась делегация Временного комитета Думы и Совета рабочих и солдатских депутатов, которую Непенин просил приехать в Гельсингфорс для успокоения обстановки. Так как ввиду нарушенного железнодорожного сообщения предсказать точное время ее прибытия было нельзя, большая толпа собралась на Вокзальной площади встречать делегацию еще до полудня. Тут произошел инцидент: у подъехавшего на автомобиле полковника М. Ф. фон Котена (после высылки из Швейцарии работавшего в Финляндии) вооруженные солдаты потребовали сдать оружие, он отказался, хотел выхватить револьвер, и его без предупреждения застрелили на глазах у толпы. Этот случай настолько вписывался в общую картину «стихийных эксцессов» со стороны «угнетенных» солдат и матросов, что его не расследовали, несмотря на бросающиеся в глаза особенности. Фон Котен в бытность начальником Петербургского охранного отделения (1910–1914) курировал как агента убийцу Столыпина — Богрова, командировал его в служебном порядке в Берлин и, возможно, знал о его работе двойным агентом и замыслах германской разведки относительно Столыпина. В конце августа — начале сентября 1914 г. он в качестве эффективного русского разведчика в Берне попал в «черный список» Вальтера Николаи и с его подачи был вынужден по настоянию швейцарских властей покинуть Швейцарию примерно в тот период, когда туда перебрался Ленин. Если руководитель русской контрразведки в Финляндии высочайшего ранга во время беспорядков появился в районе гельсингфорсского порта, то, видимо, он имел какое-то задание. Только сохранившиеся российские документы могли бы сказать, послал ли фон Котена Думский комитет для охраны делегации или морской штаб, Ставка либо какое-то другое военное учреждение поручили ему предотвратить покушение на Непенина. Несомненным кажется одно: по мановению «невидимой руки» его убрали с дороги убийц Непенина, которые как раз тогда занимали позиции в нескольких местах Вокзальной площади среди толпы ожидающих, — как в свое время с дороги прибывающих в Берн Ленина со товарищи. Его убийство гарантировало, что он не поспешит на помощь к Непенину и не станет компетентным свидетелем подготовленного преступления.