И хотя знал, что готовил ему

Варвар-мучитель

(Гораций).

Ибо, давая обещание, он уже заранее знал, что именно так могло случиться. Сходным образом из десяти пленных, как сообщает вслед за древними авторами Геллий, «восемь ответили, что они не могли ссылаться на постлиминий, потому что были связаны клятвой»[1573] (кн. VII, гл. 18).

VII. К обещанию не возвращаться в определенное место, не воевать

1. Некоторые имеют обыкновение давать обещание не возвращаться в определенное место и не сражаться против того, кто держит их в своей власти. Пример первого рода имеется у Фукидида, который рассказывает, как жители Итоме дают обещание лакедемонянам удалиться из пределов Пелопоннеса и никогда не возвращаться обратно. Примеры второго рода ныне стали многочисленны. Старинный пример приводится у Полибия, который сообщает, что Гамилькар отпустил нумидиян под обязательным условием «не поднимать враждебного оружия против карфагенян» (кн. I). Подобный же пример приводит Прокопий в «Гогеном походе»[1574] (кн. III).

2. Кое-кто объявляет такой договор ничтожным, потому что он противен долгу по отношению к родине. Однако то, что противоречит долгу, тем самым еще не ничтожно, как мы показали только что и ранее. С другой стороны, ведь не противоречит долгу обеспечить себе свободу обещанием того, что уже находится в руках неприятеля. Ничуть не повредит судьбе родины, если взятый в плен будет считаться погибшим, коль скоро иначе он не будет освобожден.

VIII. Не искать спасения в бегстве

Некоторые пленные также дают обещание отказаться от бегства. Это обещание связывает их, хотя бы они дали его, находясь в заключении, вопреки своей воле. Ибо таким образом им обычно удается или сохранить жизнь, или же получить облегчение заключения. Если же заключенный будет впоследствии закован в цепи, то тем самым он освободится от данного слова, когда он даст обещание с тем, чтобы не быть закованным в цепи.

IX. Взятый в плен не может сдаться другому

Довольно некстати ставится вопрос, может ли пленный сдаться другому. Ведь совершенно несомненно, что никто не может своим обещанием отнять право, приобретенное другим. Однако право приобретено взявшим кого-либо в плен или целиком по закону войны, или отчасти по закону войны, отчасти же в силу уступки того, кто ведет с ним войну, как отмечается выше (кн. III, гл. VI, пар. XXIII и сл.).

X. Могут ли частные лица быть принуждены своими властями к выполнению своих обещаний?

Относительно действия соглашений возникает любопытный вопрос, могут ли частные лица, проявившие небрежность в исполнении принятых на себя обязательств, быть принуждены своими властями к их исполнению.

Правильнее считать возможным такого рода принуждение, но только лишь в войне торжественной по праву народов, коим ведущие войну обязываются взаимно воздавать справедливость даже по делам частных лиц, как, например, если частными лицами причинено насилие послам неприятеля. Так, Корнелий Непот, по свидетельству Геллия, писал, что многие в сенате полагали[1575], что те из десяти пленных, которые не пожелали вернуться, должны были быть под конвоем отведены к Ганнибалу (кн. III, гл. 8).

XI. Какое толкование должно применяться к такого рода соглашениям?

Что же касается толкования, то нужно соблюдать правила, уже неоднократно приводимые, согласно которым нельзя отступать от собственного значения слов, иначе как во избежание бессмыслицы или в силу иного достаточно убедительного разумного предположения о намерении. Так, например, в случае сомнения по большей части мы толкуем текст против того, кто выдвинул условие (кн. II, гл. XVI, пар. II; кн. III, гл. XX, пар. XXVI).

XII. Как следует пользоваться словами «жизнь», «одежда», «прибытие подкрепления»?

Заключивший договор на жизнь не имеет права на свободу. Оружие не подходит под понятие одежды; ибо ведь то и другое – различные вещи. О приближении подкрепления правильно говорится в том случае, если оно находится на глазах, хотя бы оно ничего еще не предпринимало, поскольку самое присутствие его уже оказывает действие.

XIII. Кто должен быть назван вернувшимся на сторону врага?

Не говорится о лице, что оно вернулось на сторону неприятеля, если оно перешло тайно с тем, чтобы немедленно возвратиться. Возвращение к неприятелю следует разуметь в том случае, когда лицо вновь находится во власти неприятеля. Обратное толкование дает Цицерон, представляющее собой искусственное и неразумное ухищрение, так как оно содержит в себе обман и клятвопреступление («Об обязанностях», кн. III). Геллий называет его обманчивой дерзостью, осужденной цензором гнусностью (кн. VIII, гл. 19). Прибегающие к нему характеризуются как мерзкие и отвратительные люди.

XIV. О достаточных подкреплениях в случае сдачи под условием

Под достаточными подкреплениями в соглашениях о сдаче, которая не должна иметь места[1576], если подобного рода подкрепления прибудут, должно понимать такие, которые устраняют опасность сдачи.

XV. Все, относящееся к выполнению соглашения, не составляет условия

Следует также отметить и то, что если в соглашении предусмотрено что-либо о способе исполнения, то это не вносит условия в договор, как, например, если предусмотрен платеж в определенном месте, которое затем перейдет к другому собственнику.

XVI. О заложниках по такого рода соглашениям

О заложниках нужно иметь в виду то, что нами сказано выше, а именно – что оговорка о них составляет привходящее условие к основной сделке (кн. III, гл. XX, пар. LVIII). Однако можно договориться, чтобы в обязательстве имелась альтернатива: либо будет исполнено что-нибудь, либо последует удержание заложников. Но в случае сомнения должно понимать так, как представляется наиболее естественным, то есть чтобы оговорки о заложниках рассматривались как привходящие условия.

Глава XXIV

О молчаливом соглашении относительно добросовестности

I. Каким образом возникает молчаливое соглашение относительно добросовестности?

II. Пример лица, которое стремится поступить под покровительство народа или царя.

III. О том, кто добивается переговоров или же дает на них согласие.

IV. Соответствующему лицу никто не мешает продвинуть свое дело, лишь бы это было не в ущерб другой стороне.

V. О молчаливых условных знаках, имеющих то или иное значение в силу обыкновения.

VI. О молчаливом одобрении обещания.

VII. В каких случаях молчаливо отменяется наказание?

I. Каким образом возникает молчаливое соглашение относительно добросовестности?

Хорошо сказано Яволеном, что о некоторых вещах молчаливо достигается договоренность (еа lege, D. locati); это практикуется в публичных, в частных и в смешанных соглашениях.

Дело в том, что взаимное согласие, любым способом выраженное и принятое, имеет силу переносить право. Знаки же, выражающие согласие, как мы уже не раз указывали (кн. II, гл. IV, пар. IV; кн. III, гл. II [I], пар. VIII), не ограничиваются только словами и буквами, но бывают и иными. Определенные знаки присущи по природе сделке.

II. Пример лица, которое стремится поступить под покровительство народа или царя

Примером