Эрлинг сказал так:

– Я просил Вана-Ньёрда спасти ваш корабль и пообещалему пленника.

Эйнар чуть поднял кудрявую голову. Только и видно было, каксильней сжались его челюсти да скривились сомкнутые губы. Тот, с перебитойрукой, подал голос:

– Возьми и меня, Приёмыш. Мы с ним друзья.

Эйнар обернулся и подмигнул ему, оскалив в улыбке ровныезубы.

Эрлинг вытянул руку:

– Ступай в море.

Эйнар промедлил как раз столько, сколько требовалось, чтобыне показаться покорным… Трусом, он знал, его не назовут и без этого. Потомшагнул вперёд и легко, по-кошачьи, вскочил на борт. И встал, балансируя, насамом ребре доски.

– Будь здоров, Приёмыш, – проговорил он спокойно,положив руки на узкие бёдра. – Нынче твоя взяла, но ты ведь сам знаешь,что всё может и перемениться. А я хоть посмотрю, каков с виду морской Бог Ньёрди вправду ли так велик его корабельный двор Ноатун, как об этом болтают. Довстречи, Бёдвар, друг!

Связанный Бёдвар рванулся встать – его ударили черенкомкопья, повалили на палубу.

Эйнар шагнул в море. Стылая вода приняла его, но вскоре онвынырнул. Погрозил кулаком и быстро поплыл прочь от корабля…

Кто-то из стоявших подле Эрлинга взялся за лук и сталприлаживать к жилке стрелу.

– Пусть его, – подняв руку, сказалВиглафссон. – Теперь им распоряжается Ньёрд…

Рагнар перетягивал Бьёрну окровавленную руку, когда внизу,под ними, что-то тупо стукнуло в днище. Потом опять.

– Мертвец, – сказал Бьёрн.

Но тут снизу послышалось царапанье, и оба вскочили,перегнулись через борт.

По дубовой обшивке, сдирая ногти, сползала страшная синяярука. Скрюченные пальцы шевелились, пытались зацепиться… и не могли.

Рагнар отшатнулся, но в следующий миг ему почудилось нечтознакомое. Не родимое ли пятно на запястье? Так и не вспомнив, где видел его, онвсё-таки свесился вниз и схватил уже ускользавшую руку, и та, вздрогнув,вцепилась в него смертным пожатием.

Рагнар храбро сражался с людьми – но не с выходцами измогил. Он мгновенно взмок от ужаса и завопил не своим голосом:

– Бьёрн!

Бьёрн обхватил его поперек тела, не пожалев раненого плеча…и в глубине проступило запрокинутое лицо Этельстана. Глаза англа были закрыты,из ушей и ноздрей тёмными струями плыла кровь. Подоспевшие на помощь рванулиего вверх. Голова приподнялась над водой, но и только: что-то держало его там,внизу, точно камень, привязанный к ногам. Двое отчаянных выпрыгнули за борт…

Пальцы в волосах Рунольва не разомкнулись даже на палубе,когда обоих уложили и стали откачивать…

Три дня и три ночи бушевал шторм… Но потом занялось ясное,чисто умытое утро, и обледеневшие скалы засверкали на солнце.

В это утро к воротам Сэхейма верхом на лошади прискакалСигурд Олавссон.

– Возвращаются! – крикнул он выбежавшимнавстречу. – Наш идет впереди!

И первым звуком, ответившим ему со двора, был женский плач.Плакала красавица Гуннхильд, все три дня просидевшая с сухими глазами и молча.Теперь она обнимала подбежавшую Звениславку, и ноги у неё подгибались.

Люди Морского Дома, всё это время державшие оружие подруками, высыпали на берег… Хотя корабли были, конечно, ещё далеко. Эрлингвозвращался. Он победил в бою, из которого его ждали почти без надежды. Эрлингвождь…

Потом подъехал Видга. Сын хёвдинга не мог покинутьсторожевых скал прежде, чем корабли войдут в фиорд. Наверное, он видел ихсовсем близко. И даже разглядел на палубе нечто, укрытое кожаным пологом ответра и брызг.

Видга спрыгнул с коня и отдал поводья рабу.

– Эрлинг отбил отца, – сказал он негромко. И тожепошёл на берег, обходя столпившихся людей. Скегги хотел было подойти к нему, ноне посмел.

И вот наконец из-за поворота фиорда выдвинулись корабли…Совсем как тогда – один за другим. Но только теперь чёрный корабль шёл впереди.И оба двигались медленно. Словно бы устало. На каждом трудилась едва половинаобычного числа гребцов…

И Эрлинг Виглафссон действительно махал рукой, стоя на носу.

Видга жадно следил за тем, как два драккара входили в оградуи подтягивались к берегу, бросая якоря. Их не будут вытаскивать: завтра же, какрассветет, воины пойдут грабить Торсхов!

Вот наконец причалили, и с берега понесли сходни – Видгадержал их за один конец… И едва сходни легли, он в два прыжка взлетел по ним наборт.

Может быть, Эрлинг что-то сказал ему, но он не услышал.Видга не слышал голосов людей, сходивших с корабля и рассказывавших о бое. Неслышал горя женщин над телами восьмерых павших.

Халльгрим хёвдинг лежал на палубе своего корабля… Наразостланном кожаном плаще, закутанный в тёплый мех. Тот не викинг, кто неумеет обогреть раненого и позаботиться о его ранах. И начертать на палочкеруны, унимающие муку. И даже если вокруг море и палуба корабля уходит из-подног…

Для Видги во всём мире существовало только лицо отца.Бескровное, с закрытыми глазами. Покрытое щетиной, как ржавчиной, облепившейжелезное остриё…

Видга сел на палубу и провёл ладонью по его щеке. Осторожно,чтобы не потревожить. Только четыре дня назад он, смеясь, садился в седло –ехать к Рунольву. Четыре дня назад!

– Подбери нюни, недоносок! – долетело через борт.Видга вскинул глаза – и рука сама собой метнулась к ножу! Ибо на пёстромкорабле только что подняли на ноги Рунольва. И отвязывали от мачты, чтобы вестина берег.

– Теперь-то меня может убить даже такой никчемный, какты, – подметив движение Видги, сказал Рунольв. – Однако тот бой могбы кончиться по-другому!

У Видги побелели скулы, но он ответил тихо:

– Тогда у него остался бы сын.

Рунольв издевательски засмеялся… Его толкнули в спину, и оншагнул по палубе к сходням. Но всё-таки обернулся, чтобы насмешливо броситьчерез плечо:

– Ты не его сын, и потому-то он не спешит ввести тебя врод.

Рунольв спускался по сходням с высоко поднятой головой,навсегда покидая свой корабль.

Он совсем не выглядел измученным или ослабевшим. Он не былранен в бою. Да и на обратном пути ни холодом, ни голодом его не морили. ЛюдиЭрлинга с радостью учинили бы над ним ещё что-нибудь похуже того, что сам онсделал с Халльгримом Виглафссоном. Но Эрлинг расправу запретил. И Рунольвпонимал, почему.

Он знал, что жизни ему не оставят. И полагал, что прощание сней окажется долгим и трудным… Он с усмешкой оглядел Сэхейм, когда-топринадлежавший ему. Весь – вместе с хозяйкой! Потом мельком – стоявших во дворелюдей. Когда будут раскраивать спину, он не позабавит их криком. Он, Рунольвхёвдинг сын Рауда, по прозвищу Скальд! А над головой горело синее небо, игде-нибудь там – скоро он узнает, где именно, – поднимется перед нимВальгринд, кованая входная решётка обители Отца Богов!