Халльгрима вынесли с корабля на кожаном плаще… Один из углов– крепко, не выскользнет! – держал Видга. Халльгрим не застонал, когдаподнимали плащ. Воины осторожно сошли наземь и медленно пересекли двор, и людиподходили посмотреть на вождя. Халльгрима внесли в дом и уложили на егоспальное место, на широкую лавку у очага… Они сделали для него всё, что могли.Теперь он боролся сам.

Видга сел возле отца, взял холодную, изуродованную путамируку. Стал гладить её, отогревать дыханием… Во дворе прокричал рог, созываялюдей на домашний сход – хустинг. Видга не повернул головы.

Зеленоокая Гуннхильд ни на шаг не отходила от мужа. Эрлинггладил её растрепавшиеся волосы, целовал заплаканные глаза.

– Сколько наших погибло? – спросил его Хельги.

– Восемь… Семеро в битве, и ещё один умер от ран.

– Кто?

Эрлинг назвал.

– А у Рунольва?

Эрлинг ответил коротко:

– Мы привезли троих.

– Так! – сказал Хельги. – Давненько вТорсхове не видели красного щита на мачте, брат!

Звениславка уже водила его на пёстрый корабль. И он ходил поего палубе, трогая зрячими пальцами следы боя. Ему рассказали, каким был этотбой.

А потом хрипло проревел рог, и люди стали собираться в круг.Воины – и женщины позади них. Так присоветовала сыновьям ещё Фрейдис: ведь иженщина может дать мудрый совет. И даже раб; потому-то рабам в Сэхейме многоепозволялось…

А посередине круга стоял Рунольв Раудссон.

– Я был тебе соседом, – сказал ему Эрлинг. –А в этом доме ты сидел за столом! Ты заслуживаешь, чтобы зарыть твои кости накраю прилива, Рунольв. Там, где встречаются зелёный дёрн и морская волна.Потому что ты поднял руку на гостей.

Рунольв повернулся к нему и плюнул на землю.

– Складно ты болтаешь, Приёмыш, пока у меня связаныруки!

Круг сидевших загудел, как потревоженный рой. Но в это времярядом с Эрлингом во весь рост выпрямился Хельги:

– Не тебе, Рунольв, говорить о связанных руках!

Тут люди разом притихли. Что-то ещё скажет среднийВиглафссон?.. А Хельги поднял слепое лицо к солнцу и обратился, казалось, прямок нему:

– Пусть Рунольву завяжут глаза и дадут нам обоим потопору!

Звениславка ахнула подле него, но никто не услышал. Воиныразом соскочили с мест, крича и плашмя колотя мечами в щиты! И называлось это –шум оружия, вапнатак! Чем бы ни кончился затеянный поединок, память о нёмдолжна была остаться надолго… Память всегда живёт дольше людей.

Рунольв без усилия перекрыл шум:

– А что будет, если я его убью?

– Сначала убей! – крикнул кто-то. – Тогда ипоговорим!

А старый Можжевельник добавил негромко:

– Ты не победишь…

Сигурду Олавссону бросили толстую тряпку, и он принялсязавязывать Рунольву глаза. Тот усмехнулся:

– Я не думал, что ты станешь возиться, брат Гудрёда. Ядумал, ты просто меня ослепишь…

– И ослеплю, если велят, – ответил Сигурдугрюмо. – А вздумаешь подсматривать, так и без приказа. И ты это запомни!

Мальчишки помладше со всех ног понеслись за ограду –нарезать ореховых прутьев… Такими прутьями ограждали когда-то поля сражений:выползешь за черту – получишь пощаду. Здесь пощады не будет: и не попросят её,и не дадут! Но пусть видят боги, что всё совершается по чести…

Хельги принесли его секиру. Сын Ворона ощупал острое лезвиеи остался доволен.

– Поставьте-ка меня к Рунольву лицом…

– Хельги! – окликнул его кто-то. – Рунольв вброне, а ты в простой куртке… Возьми мою!

– Нет, – отказался Хельги. И добавил: – Не будетему проку от этой брони!

И эти слова запомнились…

Их поставили друг против друга. Обоим надели на шеюбубенчики из тех, что навешивают на хвостовое перо охотничьим птицам. Ирасступились, оставляя противников наедине.

– Сходитесь! – сказал Можжевельник.

Хельги и Рунольв медленно двинулись вперёд… Над головамисидевших разлилась тишина. Лишь у берега дрались голодные чайки, поссорившиесяиз-за рыбёшки.

Ни один не уступал другому ни ростом, ни шириной плеч. Разветолько то, что Хельги годился Рунольву в младшие сыновья…

Рунольв ударил первым. Услышал ли он приближение Хельги, илипросто прикинул нужное число шагов – этого никто никогда не узнал. Рунольврезко взмахнул обеими руками и со свистом обрушил топор перед собой.

Удар был страшен. Окажись Хельги на полшага ближе к врагу –и умер бы, не успев упасть. Но он всё-таки отпрянул назад. Острое лезвие лишьскользнуло по его груди, с треском располосовав толстую куртку…

Стон пронесся по двору: по кожаным лохмотьям щедро полиласькровь.

– Рунольв! – разом крикнули двое пленных. Этотхёвдинг стоил того, чтобы за ним идти. Навеки – до огня и костра!

Рунольв водил вокруг себя секирой, зажатой в вытянутой руке.Губы его шевелились, но что он говорил и кому, никто не слыхал. Рунольв знал,что ранил противника. Но проклятая тряпка не давала увидеть, велика ли удача.

– Рунольв! – крикнул Хельги, и смотревшиевздрогнули. Хельги прыгнул вперёд, занося топор… Но крик был ошибкой: Рунольввстретил его новым ударом, пришедшимся в голову.

Небо рухнуло наземь, и мировой ясень Иггдрасиль,выкорчеванный, потряс в воздухе тремя своими корнями… Хельги зашатался, проваливаясьво мрак. Но руки, сжимавшие топор, ещё жили. И они нанесли удар, от которогоневозможно было спастись.

Рунольв закричал. Страшным криком живой плоти, в которуюворвалась смерть. И упал. Он упал в воду с борта своего корабля, смеясь ипотрясая копьём. Вода была чёрной, как дёготь, и почему-то горячей, и в нейразгоралось далёкое зарево. Наверное, это шёл навстречу пёстрый корабль подпарусом, похожим на багрово пылающий факел, и правило колебалось в тёмной воде,ожидая знакомой руки…

А может быть, это спешил за ним из Вальхаллы корабльмертвецов, никогда не пристающий к берегам…

И вот занялось утро, назначенное увидеть Торсхов горящим.

И застало перед воротами Сэхейма каких-то странных людей,выехавших из леса…

Было их около дюжины; все вооруженные и верхами, а под темиз них, кто более прочих походил на вождя, перебирал ногами крупный серый конь– прежний любимец Рунольва. И на плече у главаря висел белый щит…

– Вот как, – усмехнулся Эрлинг, когда караулившиеу ворот прибежали за ним в дом. – Опять из Торсхова, и опять с миром… Асказали хоть, чего хотят?