– Так я и знал, что ты заступишься за своеготрэля! – зарычал Бьёрн.

Эрлинг смотрел на него холодно. Потом он спросил:

– А хочешь, я сам выпрыгну в воду? Тогда никто тебе непомешает колотить раба вместо того, чтобы гнаться за Рунольвом…

Бьёрн, вынужденный проглотить свою ярость, с удвоенной силойналёг на весло, и весло затрещало. Эрлинг подозвал обоих рабов и сказал:

– Оружия у меня для вас нет. Добудете его сами… А еслиповедёте себя храбро, обоих освобожу.

С берега, из Сэхейма, видели два корабля, прошедших друг задругом – в сторону моря… Первым летел под красным парусом корабль РунольваРаудссона. И его хорошо разглядели со двора. Даже слишком хорошо.

Видга, правда, всё поглядывал на кнарр. Кнарр строился дляморя, и, наверное, выдержал бы бурю. Но не на нём гоняться за боевымикораблями, и это все понимали.

Видга не хуже прочих видел форштевень пёстрого корабля…Однако он всё-таки не позабыл рассказать про Скегги, оставшегося в лесу. ТогдаХельги позвал двоих старых рабов – старики всё равно не пригодятся для боя – ивелел им ехать на поиски, потому что начинало темнеть. Ветер за стенами выл истонал, и было слышно, как за оградой с треском валились деревья.

Рабы встретили Скегги на середине дороги из Торсхова, ужепод дождем. Он из последних сил ковылял по тропе, промокший, синий от холода.Его взяли на седло и повезли домой. Скегги судорожно прижимался к бородатомурабу и плакал взахлёб, потом уснул прямо на коне. У него хватило мужестваподобраться к самому забору Торсхова, и он видел, как вешали Олавссона.

Под утро из-за сторожевых скал фиорда стал доноситьсяглухой, зловещий рёв. Это, сотрясая гранитные кручи, грохотали волны высотой вчетыре человеческих роста…

Ветер дул всю ночь до утра, не собираясь стихать. Даже тучине всегда выдерживали его напор и рвались. Море и небо были одинаково черны, нопорой в разрывах туч проглядывала луна – и тогда по гребням волн принималисьшагать огромные бесформенные тени. И с кораблей видели друг друга.

Два драккара оказались одинаково легки на ходу. И шливровень, показывая один другому борта. По-прежнему на расстоянии в несколькополётов стрелы. Будет рассвет, и они сойдутся поближе.

Вёсла ещё вчера убрали внутрь и сложили вдоль палуб,тщательно привязав. Они славно потрудятся – но не теперь, когда море того игляди выхватит их из рук. А паруса были спущены до середины мачт и подвязаныснизу короткими крепкими верёвками. Чтобы не разорвало. Добрые паруса – одинкрасный, другой полосатый…

Под утро Бьёрн Олавссон увидел в тучах валькирий. Девять девмчались куда-то на взмыленных жеребцах, и всех краше была та, что скакалавпереди. Дочь какого-нибудь конунга, рассудил Бьёрн. Или сестра! Весь корабль,задрав головы, смотрел в тёмное небо. Но валькирии показали себя не каждому.Тогда люди решили, что Бьёрна ждало особенное везение в бою.

– А ещё теперь я думаю, что мы не потонем, –сказал погодя Эрлинг Виглафссон. – Ни мы, ни Рунольв.

Потом начало светать. Поздняя заря будто нехотя разгореласьнад морем, обещая короткий неприветливый день. Когда тучи налились мертвеннойсиневой и стали видны ходившие по морю холмы, Эрлинг поднялся со скамьи ипрошёл по всему кораблю – с кормы на нос и назад.

Место вождя – на носу. И не дело забывать про обычай. Однакопревыше обычая бывает мудрый совет, и потому-то Эрлинг провёл всю ночь на кормеи не собирался её покидать, разве что для рукопашной. На корме был старый Олав…

Люди сидели по своим местам, крепко привязавшись отслучайной волны. Водяные горы догоняли и обгоняли корабль, над палубой свистелсырой ветер. Драконий нос то высоко вздымался над водой, то с шумом обрушивалсявниз. Тогда над бортами, дымясь, вырастали прозрачные стены. И замирали намгновение, прежде чем рухнуть. И негде было спрятаться, нечем укрыться.

Около мачты чернело отверстие трюмного лаза. Там без отдыхасновали распухшие, красные руки. Передавали сидевшим деревянные вёдра ипринимали их опорожненными. Рагнар и Этельстан… Им в эту ночь пришлосьпотрудиться больше других.

Эрлинг посмотрел на лица. Мокрые, серые от усталости,просолённые, со стянутой холодом кожей. Люди смотрели на Эрлинга. Они пойдут заним в бой… И тогда пускай все морские тролли спешат на выручку Рунольву и егомолодцам, потому что придётся им нелегко!

Почти всю ночь Рунольв сам вёл корабль, зная, что тотслушался его руки охотней всего. Рунольв Раудссон верил в свою силу и радовалсяшторму, как радуются вызову на единоборство. Он был своим в этом пиршествебури. И пил бешеное дыхание ветра, словно хмельное питьё. Скальд в нём рождалстихотворные строки – люди слышали то голос, боровшийся с рёвом волн, тояростный смех. Любой другой давно свалился бы от изнеможения, но не Рунольв. Они в бою будет таким же неудержимым, их Рунольв Скальд. Сам похожий на штормовуюволну – и не будет удачи вставшему на пути!

Счастлив, кому судьба даёт такого вождя.

На рассвете он подозвал к себе Эйнара и послал посмотреть,жив ли ещё пленник. Эйнар взобрался на борт и бесстрашно повис на снастях.Холодная лапа моря сразу же схватила его и едва не уволокла, но он сумелудержаться. Потом вернулся к Рунольву и коротко сообщил:

– Он пошевелился, когда я ткнул его копьём.

– Ещё не подох, – удовлетворённо проворчалРунольв, закладывая за ухо мокрую прядь. – А долго живёт этот Виглафссон!

Когда рассвело окончательно, он позволил сменить себя у руляи пошёл посмотреть сам.

Халльгрим то уходил в воду с головой, то взлетал на высоту вполтора человеческих роста… Только пена со змеиным шипением стекала по смолёнымдоскам. Рунольв окликнул его:

– Хорошо ли спалось, Халльгрим хёвдинг?

Сперва ему показалось, будто сын Ворона не услышал. Но вотпоникшая голова медленно приподнялась… Повернуть её Халльгрим не сумел и уронилснова.

Рунольв спрыгнул на палубу и внимательно оглядел небо,прикидывая, не пора ли становиться вполветра…

– Я не особенно опытный вождь, – сказал ОлавуЭрлинг Приёмыш. – Что бы ты мне посоветовал?

Бороду Можжевельника трепал яростный ветер, но узловатыеруки на рукояти правила были спокойны. Спокойным был и ответ:

– Шторм скоро немного притихнет… Надо бы нам встатьвполветра и взглянуть, что там у них.

Эрлинг покосился на него и подумал, что лучше было быРунольву отпустить Гудрёда живым… Теперь этот старый седой волк будет до концабежать за добычей. И не потеряет следа. И сомкнет-таки ещё не слишкомпритупившиеся клыки…

А Олав помолчал и добавил:

– Если захочешь заставить Рунольва что-нибудь сделать,устрой так, чтобы ему пришлось показать тебе корму.