Спилберг всегда едва ли не с пеной у рта доказывал, что у него нет «своего стиля», что он не Уэллс, который навязывает всем свое видение, а лишь подмастерье, который может работать в любом жанре. Даже в стороне от чистой виртуозности кинопроизводства его фильмы были более личными, чем многие из фильмов его современников. Труднее всего было реализовать идею интеграции его собственной семейной драмы в условности жанра, где семья обычно на втором плане. По большей части научная фантастика и боевики сторонятся романтики или внутренних перепетий: это целостная, зачастую эскапистская система. А с семьей убежать невозможно. Спилбергу удается сочетать эскапизм и непреодолимость – ясно видно, как он прокладывает путь к этой комбинации, находя идальный баланс.

В конце концов, именно это тянуло зрителей. «Спилберг преуспевал, в то время как фильмы Диснея терпели неудачу, – отмечал колумнист Variety Арт Мерфи, – потому что был готов признать суровую реальность развода и включить ее в свой повествовательный мир»1.

Семья в научной фантастике была прежде всего жертвой монстров из космоса, что вкупе со спецэффектами обычно более всего будоражило публику. У семьи, по версии Спилберга, своя важность, она живет полной жизнью совершенно отдельно от потусторонней темы. Другая стратегия перехода к жанру заключалась в том, чтобы интегрировать в обычную реальность мультяшную этику и эстетику – точку зрения ребенка/животного/аутсайдера, резкие сопоставления и тональные сдвиги, легкий переход от физического к метафизическому и обратно.

Спилберг, как и большинство из нас, живет в дувх мирах, имеет два взгляда на семью: желание ребенка убежать и стремление взрослого вернуться к идеализированной версии семьи. Большинство из нас «двигается вперед», отрываясь от родных и создавая свою семью – часто переработанную или вообще совершенно иную версию той, которую мы оставили. Мужчины чувствуют себя обязанными ответить на вопрос, который тревожит главного героя «Близких контактов»: быть или не быть… отцом. Но Стивен, сродни Гамлету, застрял в неопределенности, в художественно-плодородном равновесии, где прошлое – это всегда настаящее.

В его фильмы попадали не только события из детства, но и вообще все, что он чувствовал и испытывал. В тот момент 34-летний режиссер испытывал разочарование из-за «Индианы Джонса». Его воображению был нужен выход, и не было этому никакой возможности в условиях реального мира. Кроме того, во время съемок он чувствовал себя одиноким. Его подруга Кэтлин Кэри была не совсем от мира сего, а он вспоминал, каково было в 10 лет, когда душа отчаянно искала товарищей для игр, с которыми можно было бы поговорить и которые (важно!) выслушали бы.

Сценарий переписала Мелисса Мэтисон, которую Спилберг встретил на съемках «Индианы Джонса». (Она была подругой Харрисона Форда в то время. Мелисса умрет от рака в 2015 году, но перед самой смертью напишет для Стивена еще один сценарий: «Большой и добрый великан» по книге Роальда Даля; фильм вышел в 2016 г.) До этого ее единственной работой был сценарий «Черного скакуна», но между ней и Стивеном мгновенно возникла душевная близость. Они начали делиться сокровенным, в том числе Спилберг рассказывал ей о задумках по фильму. Она инстинктивно его понимала. У него было слабое место, которое он тщательно ото всех прятал. «Стивен боялся, что «Инопланетянин» будет слишком мягким, – говорила Мэтисон в интервью. – До тех пор, пока в один прекрасный момент не плюнул на то, что подумают все вокруг»2. Спилберг находил их отношения симбиотическими: «Мелисса – 80 % сердца и 20 % логики всего фильма. «Инопланетянин» не вышел бы без ее чувствительности и моего мастерства. Кроме того, с женщинами мне лучше работается. Не очень их понимаю, но зато верю в них».

«Инопланетянину» потребовался куда меньший бюджет, чем «Близким контактам», и он оказался «самым эмоционально сложным и наименее технически сложным» фильмом из всех, что он снял на тот момент. Оператор, на его взгляд, должен был быть изголодавшимся и работающим очень быстро – и потому Стивен обратился к Аллену Давио, который снимал «Эмблин». Сам Инопланетянин, так называемый BEM («bug-eyed monster», монстр с инсектоидными глазами на научно-фантастическом слэнге), был создан итальянским художником и скульптором Карло Рамбальди, которого Спилберг нашел после провала команды специалистов по спецэффектам, который обошелся в астрономические $700 000. Как сказал Спилберг, «Инопланетятн выглядит не просто грустным, но любопытным и грустным». Он должен был быть сморщенным, некрасивым, а моделью для него послужили Эйнштейн, Карл Сэндберг и Эрнест Хемингуэй4. Существо получилось не самое красивое, им можно было пугать детей: корявые пальцы как у ведьмы из сказки про Гензеля и Гретель, морщинистая непропорциональная голова, несущая жуткое сходство, как заметил один критик, с персонажем «Крика» Мунка.

Инопланетянин был гадким утенком – этаким еврейским малышом с длинным носом и большими ушами, неудачником из аризонского Уаспа, элементом культуры ботаников, превращенным кинематографической магией в крупного пришельца с тельцем, пропорциями отдаленно напоминающим деткие тела, спустившимся-таки по трапу корабля из «Близких контактов третьей степени». А еще это история одинокого парня: Спилберг сказал в интервью Майклу Срэгроу из Rolling Stone, что на образ Инопланетятнина его вдохновил Человек-Нигде из песни «Битлз». Он, по сути, стал товарищем другого одинокого парня. Представляя себя десятилетним ребенком, которым, по его собственному признанию, он все еще был, он размышлял над потребностью в друге, «который нуждался бы во мне настолько, насколько он был нужен мне».

Кому в детстве не было одиноко? У кого не было воображаемого друга? Кто не грезил Неверлендом? Фильм коснулся миллионов и показал, насколько глубоко Спилберг понимает свою аудиторию. Ее нужно было не искать, а притягивать, без ограничений по возрасту, языку или даже полу. Тоска ребенка стала универсальным опытом: все живут в поиске родственной души, второй половинки, классического определения любви. Благодаря этой магической тяге к поиску половинки Спилберг сам двигался к принятию взросления, отказываясь от деструктивизма. «Почему бы тебе не подрасти? Подумай, как другим хочется перемен», – ругает Эллиота старший брат, когда случайное замечание об их отце ранит их мать.

Если «Близкие контакты» вращались вокруг отделения отца от жизни семьи с точки зрения взрослого, то в «Инопланетянине» рассказана история примирения с точки зрения ребенка, возвращение мальчика в семью, борьба с более сильной тягой к независимости.

Маленькая сестра (потрясающая роль Дрю Бэрримор) – любимица матери, у старшего брата есть дружки, уже скрывающие чувства за ширмой грубого юмора. А Эллиот – потерянный средний ребенок, чье одиночество рушится с появлением Инопланетянина: он наконец нашел кого-то, кому важен его мир, кто не будет скептически слушать его