истории, кто небезразличен ко всему, кого можно представить своим игрушкам. Он даже может принимать важные решения, в том числе о том, кто его друг: когда маленькая сестра спрашивает, какого пола этот его странный бесполый и безвозрастной друг, Эллиот безапелляционно отвечает: «Мальчик!»

С первой сцены в лесу и таинственного появления Инопланетянина фильм излучает очарование, экстрасенсорную тайну, которая тем не менее близка природе и ландшафтам Аризоны. Резонирует и еще один мультяшный образ: из мультфильма «Пиноккио», когда ночью сверчок Джимини наблюдает с вершины горы город в паутинке мерцающих как звезды огней. Такая перспектива одинаковых домов предместья теперь предстает перед нами с точки зрения ребенка (и Инопланетянина) и имеет свою особую магию. Здесь нет никакого «они против нас», как в «Близких контактах». Даже взрослые и неуклюжие, буквально мыслящие чиновники – ученые и сотрудники службы безопасности в защитных костюмах – просто существа из другого мира. Мы видим мир глазами ребенка и с высоты его роста; взрослые слишком далеки от земли – или от собственного детства, – чтобы видеть удивительное. Даже мать – симпатичная нам Ди Уоллес – слишком измотана, чтобы заметить Инопланетянина в доме.

Эллиот, напротив, настолько созвучен со своим новым приятелем, что понимает его чувства, испытывает полную эмпатию. Благодаря укреплению этой связи он будет развиваться ввиду необходимости оберегать Инопланетянина («У меня есть абсолютная сила», – говорит он брату Майклу) и испытает новую для себя грань любви – любить настолько, чтобы позволить уйти. Их расставание в конце – в зависимости от вашего видения (это часто встречается у Спилберга) – либо чудовищно быстротечно, либо ужасно медленно. Писатель Мартин Амис, поклонник, за первый вариант – вот как он красноречиво описывает этот подарок Спилберга: «Как художник Спилберг – это зеркало, не лампа. Его путь к сердцам настолько прямолинеен, что он с легкостью рушит созданные вами самими хрупкие преграды на этом пути, показывает вам во всей красе ваши глубинные страхи и надежды»6.

Опасаясь, что мужская часть аудитории сочтет «Инопланетянина» слишком мягким, Спилберг на самом деле их пленил. Как и в случае с «Челюстями», мужчины могут получить как удовольствие, так и ужас от того, что считается «немужественным». Отказавшись от этого конкретного катарсиса, я почувствовала, что от этого долгого прощания у меня кровь стыла в жилах, что создает своего рода застой, подтверждающий превосходство безграничного воображения ребенка над ограниченным и духовно угнетенным взрослым.

С его воображением, чистым от извращенных желаний и мыслей взрослых, Эллиот застрял в отрочестве. Спилберг не может не подчеркнуть этой прелести Эллиота – в блестящей сцене, когда тот танцует с одноклассницей, подражая Джону Уэйну и Морин О’Хара в «Тихом человеке» – на фоне половозрелых подростков.

Если бы нужно было подвести догмы Спилберга под формат какого-либо вероисповедания – надежда, оптимизм и вера в торжество доброты, – то здесь уместнее было бы вспомнить мормонов, а не христиан с иудеями. Писатели-мормоны тяготеют к фэнтези, научно-фантастической и детской литературе, как отметил Марк Оппенгеймер в статье в The New York Times, и задаются вопросом, «является ли их культура антагонистом высокоинтеллектуальной литературы»7. Шеннон Хейл, автор популярной беллетристики для молодежи, уверяет в обратном: дескать, еврейские писатели оказали большое влияние на литературную фантастику, большая часть из которых имеет тенденцию возвышать трагические или мрачные моменты, а вот мормоны, чья культура предпочитает солнечный оптимизм, нет. Такое изображение надежды и добра, говорит Хейл, «может звучать ложно в литературном мире». Словно бы вторя отвращению Стивена Спилберга к двусмысленности, написанное мормонами (см. Стефани Майерс) всегда имеет четкий сюжет по принципу «хорошее-плохое» и избегает намеков на секс и другие приятные (греховные) аспекты взрослой жизни – курение, выпивку и пессимизм.

Но и в этой стене есть бреши: наметанный глаз хорошо видит проблески чувственности у Спилберга. Эндрю Саррис дает восхитительное извращенное толкование зарождающихся отношений между матерью Эллиота и «Человеком-с-ключами», правительственным ученым, которого играет Питер Койоти, единственным взрослым другом Эллиота. Первоначально он рассматривается как угроза и получает свое прозвище из-за ключей, свисающих с пояса. Саррис замечает, что в конце концов, когда они наблюдают, как космический корабль улетает, оба взрослых связаны визуально. Поскольку это было сделано без слов, «только дети и фрейдисты могут провести параллель между ключами, болтающимися у самого паха потенциального отца, и самим Инопланетянином как символом фаллоса»8. Можно только заключить, что дети, далекие от сексуальных аллюзий, возможно, на самом деле куда мудрее и лучше нас.

Пока Спилберг атакует наши эмоции, как правило, с помощью музыкальных реплик Джона Уильямса, фильм полнится задумчивыми оттенками, эмоциями, сложными настроениями и остроумием. Собирающий коммуникатор Инопланетянин – игривый упрек любящего сына отцу-инженеру. Чувство общей потери и растущее товарищество между братьями возникает, когда они находят вещи своего отца, вдыхают их аромат, вспоминают его.

Да и жизнь самого Спилберга как будто бы обрела некий немек на благополучие благодаря отношениям как с Кэтлин Кэри, так и с детьми на съемочной площадке. Возможно, общение с малышней на площадке помогло ему обнаружить и принять для себя на будущее радости отцовства, которые он испытает, женившись на Кэтлин. С ней он нашел такую эмоциональную открытость, которой прежде не было. Оказалось, что за пределами съемочной площадки есть жизнь!

Критика тепло приняла фильм. Майкл Срагроу назвал Спилберга «Ренуаром космической эры»; некоторые восприняли картину как религиозную притчу (или, как мы всегда склонны говорить, «квазирелигиозную притчу»). МакБрайд предполагает, что такое позиционирование предложила сама Universal, выпустив афишу, на которой Инопланетянин и детская рука повторяют жест Бога и Адама с Сикстинской капеллы Микеланджело9. Спилберг смущенно признался, что они с Мэтисон боялись неправильного толкования с точки зрения религии момента, когда Эллиот везет Инопланетянина на велосипеде в белом больничном халате (помните – юный Спилберг, играющий Иисуса на крыльце в Джерси?), а его «чистое» сердце светится. «Мы уже знали, что возвращение к жизни – это форма воскрешения. Но ведь я хороший еврейский мальчик из Феникса. Знаете, что бы сказала моя мама, если бы я пришел и сказал ей: «Мама, знаешь, я снял христианскую притчу»? Да у нее кошерный ресторан на Пико и Доэни в Лос-Анджелесе»10.

Вскоре после выхода фильма в июне 1982 года Спилберг, как сообщается, стал зарабатывать по $500 000 в день – в качестве своей доли прибыли. Картина потеснила «Звездные войны» и сделала имя и без того известного режиссера нарицательным, тем самым компенсировав неполучение «Оскара» за лучшую режиссуру (его взял «Ганди»). Мать Стивена, занявшаяся деликатесным бизнесом со своим новым мужем, нашла время, чтобы посетить (с большим волнением)