— Это ведь религиозный конфликт, верно? — уточнил Далинар.

Речь шла о двух королевствах, населенных макабаки и расположенных на южном побережье, где не затихала торговля, приносящая­ большие барыши.

— Религиозный? — переспросил натанец. — Нет, я бы так не ска­зал. Все конфликты по своей природе связаны с экономикой.

«О-нак, — вспомнил Далинар. — Вот как его зовут».

Натанец говорил с изысканным акцентом, чрезмерно растягивая все «а» и «о».

— В основе каждой войны лежат деньги, — продолжил О-нак. — Религия — лишь извинительный мотив. Или, возможно, оправдательный.

— А есть какая-нибудь разница? — спросил ревнитель, которого явно оскорбил тон О-нака.

— Разумеется. Извинения приносят после того, как дело сделано, а оправдания выдвигают заранее.

— Нак-али, я бы сказал, извинение — это заявление, в которое сделавший его на самом деле не верит. — Хатам использовал наиболее уважительную форму имени О-нака. — В то время как оправдание — то, во что и впрямь верится.

С чего вдруг такое уважение? Вероятно, натанец владел тем, что требовалось Хатаму.

— Как бы то ни было, — продолжил О-нак, — эта конкретная война началась из-за города под названием Сесемалекс Дар, который эмули сделали своей столицей. Это отличный торговый город, и тукари хотят его себе.

— Я слышал про Сесемалекс Дар, — сказал Далинар, потирая подбородок. — Потрясающий город, расположенный в нескольких глубоких ущельях.

— Совершенно верно, — подтвердил О-нак. — Там особенный по составу камень, сквозь который просачивается вода. И архитектура удивительная. Это явно один из Городов зари.

— Моя супруга смогла бы что-то сказать по этому поводу, — заметил Хатам. — Города зари — главный предмет ее научных инте­ресов.

— Узор, который образует город, имеет первостепенную важность для религии эмули, — пояснил ревнитель. — Они твердят, что город был их родиной с древнейших времен и достался в подарок от Вестников. А предводитель тукари — бог-жрец Тезим. Выходит, конфликт все-таки по сути религиозный!

— Если бы этот город не был таким сказочным портом, — парировал О-нак, — стал бы кто-то так настойчиво заявлять о его религиозной важности? Думаю, нет. Они ведь все-таки язычники, и не следует предполагать, будто религия для них по-настоящему важна.

В последнее время среди светлоглазых сделалось модным рассуж­дать о Городах зари и о том, что некоторые существующие города могли происходить от них. А что, если...

— Кто-нибудь из вас слышал о крепости под названием Жарокамень? — спросил Далинар.

Они покачали головой; даже О-нак не смог ничего сказать.

— А что? — поинтересовался Хатам.

— Да так, простое любопытство.

Беседа продолжилась, хотя Далинар позволил себе отвлечься от нее и вновь задумался об Элокаре и его окружении. Когда Садеас сделает свое объявление? Если он рассчитывает предложить арестовать великого князя Холина, этого не стоит делать на пиру, верно?

Далинар заставил себя опять сосредоточиться на разговоре. Ему и впрямь надо внимательней следить за тем, что происходит в мире. Когда-то известия о войне между какими-нибудь королевствами захватили бы его. Как много переменилось с приходом видений...

— Возможно, дело не в экономике и не в религии, — говорил Хатам, пытаясь положить конец спору. — Все знают, что племена макабаки до странности ненавидят друг друга.

— Возможно, — согласился О-нак.

— А это так важно? — спросил Далинар. Все взгляды обратились к нему. — Это просто еще одна война. Если бы они не сражались друг с другом, нашли бы кого-то третьего и напали на него сообща. Мы только этим и занимаемся. Месть, честь, богатства, религия... Какими бы ни были причины, результат всегда один и тот же.

Они молчали, и тишина быстро делалась неловкой.

— Светлорд Далинар, к какому ордену вы относитесь? — задумчиво спросил Хатам, словно пытаясь припомнить что-то.

— К ордену Таленелата.

— А-а... Тогда понятно. Они ненавидят религиозные споры. Вам, наверное, этот разговор казался ужасно скучным.

Вот и достойный выход из положения. Далинар улыбнулся и кив­нул, благодаря Хатама за любезность.

— Орден Таленелата? — переспросил О-нак. — Я всегда считал, что он для простонародья.

— Сказал натанец... — сердито заметил ревнитель.

— В моей семье все были набожными воринцами.

— Разумеется, — поддакнул ревнитель, — это ведь очень удобно, семейные воринские связи можно использовать, чтобы выгодно торговать с Алеткаром. Остается лишь гадать, сохраняется ли ваша набожность, когда вы покидаете наши земли.

— Я не собираюсь выносить такие оскорбления! — прорычал ­О-нак.

Он повернулся и решительно двинулся прочь, вынудив Хатама вскинуть руку.

— Нак-али! — позвал великий князь и поспешно бросился вслед за гостем. — Прошу, не обращайте на него внимания!

— Невыносимый зануда... — негромко проговорил жрец и отпил из бокала — вино было оранжевым, разумеется, другого церковнику не полагалось.

Далинар хмуро посмотрел на него.

— Ты наглец, ревнитель, — резко бросил он. — Возможно, к тому же еще и глупец. Ты оскорбил человека, с которым Хатам собира­ется вести какие-то дела.

— Вообще-то, я принадлежу светлорду Хатаму, — ответил ревнитель. — Он сам попросил меня оскорбить гостя — светлорд Хатам пожелал, чтобы О-нак счел себя опозоренным. Теперь, когда Хатам быстро согласится со всеми требованиями О-нака, чужестранец предположит, что дело в этом происшествии, и не станет откладывать подписание договора, подозревая, что все идет слишком легко.

«А, ну да, — подумал Далинар, глядя вслед удаляющейся паре. — Они и на такое способны».

Что же он должен думать о вежливости Хатама, который позволил Далинару обосновать свою явную неприязнь к обсуждаемой вой­не? Неужели Хатам готовил Далинара для какой-нибудь скрытой манипуляции?

Ревнитель откашлялся:

— Буду признателен, светлорд, если сказанное останется между нами.

Далинар заметил, что Адолин вернулся на королевский остров в сопровождении шести офицеров в форме и при мечах.

— Зачем же ты мне все выложил? — Далинар вновь перевел взгляд на человека в белых одеждах.

— Хатам желает, чтобы партнер по переговорам знал о его доб­рожелательности, а я, светлорд, хочу, чтобы вы знали о нашей доб­рожелательности по отношению к вам.

Князь нахмурился. Ему нечасто приходилось иметь дело с ревнителями — его орден отличался простотой и прямолинейностью. Далинару хватало придворных интриг, он не горел желанием ввязываться в религиозные.