Он чувствовал, что может быть с ней совершенно откровенен иговорить обо всем, что думает. У Оливии была открытая, глубокая душа; она веласебя очень тактично, стараясь не ранить его, и Питер чувствовал это.

– Позавчера она обедала с ним. Вчера – совместный ленч.Этим летом она хочет провести с ним два месяца неразлучно. Иногда мне кажется,что она вышла замуж за него, а не за меня. По-моему, я всегда это чувствовал.Единственное, чем я себя утешал, – это тем, что у нас все складываетсяхорошо, что у нас замечательные сыновья и ее отец дал мне полную свободу в том,что касается бизнеса.

Как ни странно, произнося эти слова, Питер вдругпочувствовал, что эти казавшиеся ему столь значительными плюсы их с Кейт жизнина самом деле не имеют такой огромной ценности.

– Он действительно дает вам полную свободу? –Оливия задала этот вопрос в лоб, чего она не осмеливалась делать во время ихразговора в Париже. Но на этот раз Питер сам заговорил на эту тему. И теперьони знали друг друга гораздо лучше. Его приезд в Ла-Фавьер сблизил их.

– В большинстве случаев – да. Чаще всего.

Питер замолчал, потому что они ступили на опасную почву. Онабыла готова уйти от Энди по своим собственным причинам, но Питер не имелникакого желания разрушать корабль своей семейной жизни. В этом он совершенноне сомневался.

– А если испытания «Викотека» будут неудачными? Чтотогда будет делать Фрэнк?

– Я надеюсь, что он не откажется от него. Нам нужнобудет только провести дополнительные исследования, хотя это, конечно же,обернется огромными расходами.

Говоря это, он многое замалчивал, но и на самом деле труднобыло представить, что Фрэнк пойдет на попятную. Он считал «Викотек» блестящимпроектом. Просто нужно будет сообщить в ФДА, что они не готовы.

– Все мы иногда идем на компромиссы, – тихопроизнесла Оливия. – Проблемы начинаются тогда, когда мы думаем, что ихслишком много. Может быть, так было и в вашем случае? Или для вас это не имеет значениядо тех пор, пока вы счастливы?

Глаза Оливии расширились. Сейчас она спрашивала его не какженщина, а как друг.

– Наверное, – несколько озадаченно ответилПитер. – Я всегда так думал, Оливия, но если быть честным, то, слушая вас,я снова задаю себе этот вопрос. Я уступал ей во многом – где жить, где должныучиться мальчики, где проводить отпуск. Всякий раз я думал: а какая разница?Может быть, проблема во мне. И я бы, наверное, не придавал этому значения, еслибы Кэти была со мной в трудные минуты, но вчера, слушая ее, я понял, что ей доменя нет никакого дела. Она либо на каком-нибудь заседании комитета, либозанята работой по дому, либо общается с отцом. Так было всегда, по крайней мерес того момента, когда дети отправились в интернат, или даже раньше. Но я былтак занят, что совершенно не замечал этого. И теперь – абсолютно неожиданно –после восемнадцати лет мне не с кем поговорить. И вот, оказавшись вофранцузской деревушке, я говорю с вами о том, чем никогда не мог бы поделитьсяс ней… потому что я не могу ей доверять. Для меня это очень тяжелоепризнание, – печально продолжал он, – но все же… – Он со значениемпосмотрел на Оливию и взял ее руку в свои. – Я не хочу расставаться с ней.И даже никогда об этом не думал. Я не могу вообразить себе жизни отдельно отнее и наших детей… Но я внезапно понял то, чего никогда не знал или в чембоялся себе признаться. Я стал совершенно одиноким человеком.

Оливия тихо кивнула. Ей было хорошо знакомо это чувство. Обовсем этом нетрудно было догадаться еще во время разговора с Питером в Париже.Но тогда она была уверена в том, что он этого не сознает. Все просто шло своимчередом, пока он неожиданно для себя не оказался в месте, о существованиикоторого до вчерашнего дня и не подозревал. Питер посмотрел на Оливию сподкупающей искренностью:

– Что бы я ни чувствовал и как бы себя ни вел, я неуверен, что у меня хватит сил расстаться с ней. В этой истории еще стольковсего нужно распутать…

Одна мысль о том, чтобы начать жизнь сначала, угнетала его.

– Это будет нелегко, – мягко сказала Оливия, думаяо себе и все еще держа его за руку. То, что он говорил, не могло ухудшить еемнение о нем. Наоборот, в душе ее только крепло уважение к нему за то, что онспособен в этом признаться. – Мне на вашем месте тоже было бы трудно. Новы по крайней мере можете сказать, что вели с ней совместную жизнь, пусть она вкакой-то момент и треснула. Она рядом, она разговаривает с вами, она по-своемузаботится о вас, даже если эта забота ограниченна или она слишком привязана ксвоему отцу. Но ведь Кейт хранит преданность вам и вашим детям. Вы живетевместе, Питер, пусть даже эта жизнь далека от совершенства. У нас с Энди нетничего. И не было в течение многих лет. Он покинул меня почти в самом начале.

Питер подозревал, что это более чем правда, и не пыталсязащищать его.

– Тогда вам, может быть, стоит оставить его.

Он чувствовал, что судьба Оливии волнует его, потому что онаказалась такой ранимой и хрупкой. Ему не хотелось оставлять ее одну, дажездесь, в этой забытой Богом деревушке. Расстаться с ней навсегда? Этоневозможно себе представить. Всего за два дня она стала для него очень важнымчеловеком, и он не мог себе представить жизнь без разговоров с ней. Легенда, накоторую он натолкнулся в лифте отеля, обрела плоть.

– А почему бы вам не поехать на время к родителям,подождать, пока все успокоится, а потом вернуться сюда?

Он пытался как-то помочь ей, придумать какие-то варианты, иОливия улыбнулась. Теперь они действительно стали друзьями – сообщниками попреступлению.

– Может быть, вы правы. Я не уверена в том, что у моейматери хватит сил справиться со всей этой ситуацией, в особенности если отецпопытается бороться со мной и встанет на сторону Энди.

– Вот это новость! – неодобрительно сказалПитер. – И вы думаете, что он так и поступит?

– Может быть. Политики, как правило, держатся друг задруга. Мой брат соглашается со всем, что делает Энди, просто из принципа. Аотец всегда поддерживает его. Им это очень удобно, а нам – противно. Мой отецсчитает, что Энди должен баллотироваться в президенты. Поэтому я не думаю, чтопапа одобрит мое дезертирство. Это повредит Энди или вообще лишит его шансов напобеду. Разведенный президент – это немыслимо. Я-то думаю, что таким образом ятолько окажу ему услугу, потому что работа президента – это кошмар. Жизнь ваду. Я в этом абсолютно не сомневаюсь. А меня это просто убьет.

Питер кивнул, удивляясь тому, что он все это с нейобсуждает. Несмотря на то что его жизнь, особенно в последнее время, когданачались эти проблемы с «Викотеком», стала достаточно сложной, по сравнению сее существованием она была проще некуда. По крайней мере в его частную жизньникто не лез. А каждое движение Оливии становилось достоянием публики. И в егосемье никто не намеревался заниматься общественной деятельностью за исключениемКейт с ее комитетами. Оливия, наоборот, была связана родственными узами и сгубернатором, и с сенатором, и с конгрессменом, а в будущем – возможно, и спрезидентом, в том случае если она не уйдет от своего мужа.