А действительно ли «Домовенок» выиграл этот тендер, то естьзакрытый аукцион на право проведения сделки, – это большой вопрос. На тоэтот тендер и закрытый, чтобы можно было втихую подтасовать его результаты иобъявить победителем того, кто тебе больше заплатил. Тем более что агентство«Домовенок» – маленькое, незначительное даже по словам собственного директора,и выиграть реальный конкурс у крупных солидных фирм оно вряд ли смогло бы.

Третий документ в моей коллекции, фактически не имеющийотношения к махинациям с недвижимостью, играет тем не менее очень важную роль.На нем стоит та же подпись, что и на первых двух, но на этот раз подписьрасшифрована, то есть автор первых двух документов назван по имени и подолжности: заместитель председателя КУГИ А. И. Березкин.

– Александр Иванович, или Алексей Ильич, или АристархИпполитович – выяснить не представляет труда, поскольку должность названа, ивряд ли этих заместителей много, – проговорил Мишка, словно прочитал моимысли.

Однако удивлению моему не было предела: из этих трех бумагсовершенно отчетливо явствовало, что «Домовенок» самым непосредственным образомпричастен к. махинациям с недвижимостью, как я и заявляла в своих прежнихстатьях.

– Значит, я совершенно права, и незачем обвинять себя всмерти человека, – вздохнула я.

– А я о чем? – подхватил Мишка. – Тем более,результаты вскрытия какие‑то двусмысленные…

– Но ведь Ахтырский пришел ко мне на встречу именно длятого, чтобы продемонстрировать свою невиновность, непричастность к спекуляциямобъектами нежилого фонда, – тянула я.

Я вспомнила его последние слова: «Я согласился с вамивстретиться для того, чтобы показать бумаги, достоверно доказывающие, что моеагентство совершенно непричастно к махинациям».

Но эти бумаги, напротив, доказывают причастность «Домовенка»к этим махинациям, причем так убедительно, как будто их специально подготовилкто‑то, весьма заинтересованный потопить агентство.

– Ахтырский боялся, очень боялся, – задумчивопроговорила я.

– И не зря он боялся, – подхватил Мишка. –Вон как все обернулось.

– Значит, пока все было шито‑крыто, они проворачивалисвои махинации. А как только вылезла я со своими статьями, агентствозасветилось и органы стали что‑то подозревать. Ахтырский рассудил так:они‑то там, в КУГИ, как‑нибудь отмажутся, а его подставят, авозможно, и убьют, чтобы не трепался.

– Раздобыл где‑то компрометирующие документы ипослал к тебе свою девицу, – резюмировал Мишка, – мол, прошу вскрытьв случае моей смерти. Думал, что раз последняя воля покойного, то тыобязательно это опубликуешь.

– А разве нет? – Я посмотрела ему в глаза.

– Александра! – укоризненно сказал Мишка. –Это же… нейтронная бомба! Как же можно вот так сразу это публиковать! Да тебяначальство городское в три минуты сожрет – и не подавится. Откудабумаги? – спросят. Одна девушка дала. – Какая такая девушка, откудавзялась? Она документы тебе предъявила?

– Нет, – пробормотала я.

– А почему ты ее отпустила? Нужно было вцепиться в неекак клещ и не отпускать, пока я не приду.

– Да ну тебя, Мишка! Я так растерялась…

– Растерялась она, – проворчал Мишка. –Значит, так, – он тронул машину с места, – пока про эти бумаги –молчок. Я поразведаю, как и что. Пройдусь по этому списку помещений, может,каких знакомых обнаружу, выясню, правда ли, что они получили аренду через«Домовенка»…

Знакомых у Мишки было полгорода, так что вполне возможно,что он найдет какую‑нибудь ниточку. На том и порешили.

В отделе сидела одна Гюрза – тихо, как кот в засаде. Мне онаничего не сказала, а Мишку тут же услала куда‑то с поручением. Мишкаподмигнул мне и вышел.

В квартире Алевтины Ивановны Фадеевой третий час шел обыск.Понятые: тихий, умеренно пьющий пенсионер Потапов, бывший железнодорожныйконтролер, и перезрелая вдова Лапушкина с мелкими обесцвеченнымикудрями, – тосковали и мечтали, чтобы все это поскорее закончилось.

Впрочем, трое сотрудников милиции мечтали о том же самом, вглубине души поминая недобрым словом всю отечественную журналистику в целом икорреспондента Александра Кречетова, из‑за которого им пришлось братьсяза это гиблое дело, в частности.

Поначалу смерть Фадеевой признали несчастным случаем иникакого уголовного дела не завели, но после статей в «Невском вестнике» настол начальника Управления внутренних дел лег депутатский запрос, и волей‑неволейпришлось браться за этот дохлый «глухарь».

– Кому эта бабка могла помешать? – тяжело вздыхалпрактикант Леня Синичкин, брезгливо перебирая постельное белье покойной,сложенное аккуратными стопками в ящиках комода. – Денег у нее, судя пообстановке, не было, должность занимала небольшую…

Старший группы капитан Слезкин в глубине души придерживалсяточно такого же мнения, но в целях поддержания в группе дисциплины напровокационные разговоры не поддавался и продолжал перетряхивать коробки скрупами и банки с пряностями, не зная, что он, собственно, хочет найти.

Старший лейтенант Мартиросов передвинул в сторону кухонныйстол и поднял с пола обгорелую спичку.

– Посмотри‑ка, Слава, – обратился он кСлезкину. – Вот что я нашел.

– Ну спичка, – недовольно буркнул капитан, –тоже мне находка.

– Э, подожди, дорогой. – Мартиросов опустил спичкув полиэтиленовый пакет и поднял палец, обращая внимание коллег на важностьсвоих слов: – Женщина она аккуратная, сора и пыли в квартире нет, подметаласамо собой каждый день. Значит, спичку уронила незадолго до смерти, раз неуспела замести…

– Ну и что? – Слезкин пожал плечами. – Ну газзажигала и… – Он поперхнулся, поняв, что сморозил глупость: плита в квартиреэлектрическая, и он на нее как раз в эту минуту смотрел.

Пенсионер Потапов вежливо кашлянул, напоминая о своемсуществовании, и скромно вступил в разговор:

– Я очень извиняюсь, у нас в тот вечер свет выключался,минут на сорок, так, может…

– Вот‑вот, – поддержал Слезкинпонятого, – у нас же в протоколе опроса отмечено: света не было в тотвечер, вот она спички и жгла…

Да? – темпераментно сверкнув темными глазами,Мартиросов показал на толстую хозяйственную свечку, валявшуюся посредикухонного стола. – Что же она свечку не зажгла? Так сорок минут в темнотеи просидела?

Действительно, свеча была неиспользованная, белый кончикфитиля кокетливо свешивался набок.

– Спичку, значит, зажгла, хотела зажечь свечу, а потомпочему‑то передумала?

– Ах ты, черт! – Слезкин нервно сглотнул.

До него дошел смысл сделанной Мартиросовым находки.