- Наверное всё же стоит вернуться, - откашляв последние иголки из пасти, принял окончательное решение кри, - но не сейчас. Сейчас я лучше прогуляюсь до той самой близкой воды, всё там осмотрю, покормлюсь-поохочусь, попробую на вкус местную рыбу, раков, прочих гадов, проснувшихся змей и жучков, пощипаю богатые здоровьем весенние травы, а сытным летом не спеша отправлюсь домой. Да, так будет лучше — до зимы как раз успею дойти, может быть и раньше. - Пиксель фыркнул от пришедшей в голову мысли и воспоминания о летящем в небе грифоне, которого он увидел меньше полутора месяцев назад: - Интересно, сколько земель уже успели освоить наши, и когда я встречу первые поселения на пути к зоне переноса? - Ему действительно интересно, хотя данное обстоятельство никак не может повлиять на его планы. Сейчас кри больше волнует уже близкая, легко ощутимая в ментальном фоне большая вода и предстоящая охота, ну а возвращение домой — это само собой. Пиксель не сомневается в своих силах, он уверен в себе.

*

Небольшой светло-серый зверёк легко-умело, не хуже какой-нибудь белки скачет по ветвям с дерева на дерево, он совсем не боится упасть. Вскоре он спускается и продолжает путь по земле, опасности тайги не страшат его маленькое храброе сердце. Его душа — душа настоящего воина, а острые когти и клыки всегда готовы к схватке. В его мыслях охота и постепенно приближающаяся большая вода. Он с достоинством несёт знамя своей древней расы в прежде неведомые земли, он смотрит и запоминает.

*

Селенга, среднее течение.

Встреча и находка.

Недавно покинувший берлогу крупный медведь оказался слишком слаб, чтобы охотиться — необычно долгая зимовка подорвала его силы, в тощей-тощей туше хозяина тайги просто не осталось нужной для успешной охоты энергии, гибкости, резвости, все резервы организма испарились из ещё совсем недавно могучего тела, покинули его вместе с запасами подкожного жира. Неприятная ситуация! Да, неприятная, где-то даже опасная, ведь в случае чего продравшему зенки косолапому будет сложно защитить себя, однако не совсем уж новая-незнакомая — ослабевший мишка прекрасно знает, как ему следует поступить. Во-первых, не дёргаться, избегать рывков и резких движений, экономить оставшиеся силы. Во-вторых, стараться не привлекать к себе внимание иных хищников (особенно стайных) и других медведей — каннибализм среди медведей не такое уж и частое явление, но голодной весной всё может быть. В-третьих... кормиться всем, чем только можно, включая прошлогоднюю траву, кору и прочую некондицию — косолапому в его состоянии не приходится выбирать... сгодиться любая условно съедобная органика, которую можно сжевать и проглотить (совсем уж несъедобную херню можно потом отрыгнуть, или она сама выйдет вместе с говном).

Непривередливый, засунувший всякую брезгливость глубоко-далеко топтыгин кормится, хотя скорее пасётся среди обусловленной временем года скудости — это нелегко, тем не менее даже весной всегда можно кое-что найти. Потерявшие в силе, но по прежнему мощные лапы с острыми когтями помогают ему разрывать мёрзлую землю и добывать скрывающуюся под ней нехитрую снедь вроде корней, орехов и всякой прочей способной послужить в качестве еды фигни. Голод, упрямство и инстинкт подстёгивают медведя не прекращать поиски пропитания ни на минуту и, надо отметить, подобный образ действий приносит ожидаемый результат — попадающие в желудок любителя мёда белки, жиры и витамины позволяют ему выжить, подготовить своё тело к поискам более достойной добычи. Медведю как воздух необходимо мясо... но мясо бегает на своих двоих и чтобы угнаться за ним и одолеть необходимы силы. Так же мясо можно отнять у хищника послабей... однако для этого тоже необходимы силы, свирепость, уверенность в себе. Всего этого отощавшему косолапому явно не хватает и именно потому он столь отчаянно пытается всё это поскорее обрести, упорно-старательно объедая нищую по весенней поре тайгу.

Если так прикинуть, то сложившаяся ситуация скорее благоприятна для медведя — рано пришедшая и долго не уходившая зима ослабила не только его, но и большинство его природных врагов и конкурентов, многих убила, и их только-только начавшие оттаивать тела могут послужить для несклонного брезговать падалью косолапого отличным угощением... но конечно полузамёрзшие ''вкусняшки'' сперва придётся отыскать. Весенняя тайга сразу после зимы — странное место: с одной стороны, опасное, голодное и бесстыдно голое там, где лиственный лес превалирует над хвойником, ну а с другой, многие хищники, вроде нашего медведя, ослаблены зимой и не способны к нормальной охоте. Казалось бы подобная тайга это рай земной для предприимчивого промысловика... только вот и взять тому самому промысловику считай что и нечего — ни толковой шкуры, ни мяса, ни жира он сейчас не найдёт, никакого удовольствия тоже не получит. Бесполезное, тяжёлое для всех время... которое тем не менее как-то надо пережить. Более-менее сытно покормиться можно было бы на берегах вскрывшихся ото льда рек — вода щедра, а освободившаяся из зимнего плена многочисленная прибрежная растительность многое способна предложить (да и туши погибших за зиму животных встречаются чаще чем в иных местах). Можно было бы, можно... но про подобную возможность знают все, в том числе и те, кто желает воспользоваться неосторожностью пришедших к воде жертв. Медведь слишком умён, чтобы пойти по подобному лёгкому пути. Нет, он непременно отправится к большой воде, но только тогда, когда вернёт себе часть сил и дарованных ими возможностей, отправится и обязательно постарается кого-нибудь закогтить у водопоя или в зарослях камыша, рабочим остаётся вариант отобрать добычу у более слабого хищника или найти оттаявший труп. Наш некогда могучий, а сейчас худющий как смертный грех мохнорылый герой — тот ещё разбойник со стажем, он любит отнимать чужое. Любит-любит поскольку это куда легче чем охотиться самому, да и вкусней отжатое у другого мясо чем добытое лично тобой. Осторожный медведь медленно-сосредоточенно движется по огромной спирали: ест всё съедобное что найдёт, внимательно нюхает воздух и землю и не собирается упускать подвернувшуюся возможность... какой бы она ни была!

Постепенно набирающийся сил и набивающий брюхо топтыгин хорошо знает тайгу, наизусть знает все поджидающие его опасности. В какой-то степени он готов к каждой из них и хорошо понимает, как себя вести при появлении стаи волков, другого медведя, двуногих охотников-людей. Невероятно обострившиеся от голода слух и нюх помогут ему не упустить близкую опасность... осторожного топтыгина очень сложно, почти невозможно застать врасплох.

И всё же