Конечно, Петроградский Совет, независимо от целей его руководителей, становился генератором протестных настроений. Возможно, сказывалась «подсознательная ненависть Совета к офицерству», которая, по мнению Ф. Степуна, «сыграла в разложении армии более отрицательную роль, чем политически не продуманные меры Временного правительства».

Некоторые Советы относились подозрительно к мероприятиям церкви. Так, в Москве на собрание Варнавинского общества трезвости, на котором доцент Московской духовной академии Н.Д. Кузнецов делал доклад «О задачах церкви в переживаемый момент», заявилось несколько вооруженных членов Совета рабочих депутатов и, направив на докладчика револьверы, объявили, что он арестован за то, что «занимает народ церковными вопросами, тогда как народ должен заниматься политикой».

Несомненно, до поры до времени ситуация на местах сглаживалась тем, что социалисты преобладали и в думах, и в Советах. Но успешно действовать одновременно в интересах всего населения и «классовых» организаций партийные функционеры не могли — на это не хватило бы никакого личного авторитета, не говоря о деловых качествах. В подобных обстоятельствах Советы могли по преимуществу радикализоваться, а муниципалитеты становиться политической ловушкой для людей, не искушенных в вопросах городского хозяйства. Московские чиновники в конце сентября никак не могли выработать правила по продаже галош — отказались от особых отметок в паспортах, решили, что домовые комитеты установят среди жильцов очередность на право получения соответствующих ордеров. Обыватели особенно дорожили галошами, которые приходилось приобретать за большие деньги, выстояв в соответствующем «хвосте». Круг забот такого рода неуклонно расширялся. Так было везде. В Томске в июне 1917 г. Городской комитет по охранению общественного порядка и безопасности совместно с врачебно санитарным советом приняли постановление о закрытии в городе публичных домов. К примеру, Новочеркасская городская дума (не самая бедная) с начала августа и до конца сентября буквально захлебывалась от следующих проблем: расчет со студентами, выполнявшими обязанности городских милиционеров в апреле и мае; вознаграждение рабочей милиции; удовлетворение ходатайств пожарников, могильщиков, фонарщиков и базарных смотрителей, пособия семьям мобилизованных, отпуск денег гражданам «за кожи павшего от сибирской язвы скота». Но поистине неразрешимой оказалась проблема ассенизации не было денег на закупку новых бочек для вывоза экскрементов. Так было не только в провинции, но и в столицах. В Петрограде ощущалась острая нехватка ассенизационных бочек. То же самое наблюдалось в Москве, где наблюдалась угрожающая антисанитарная обстановка.

Вопреки сложившимся представлениям, в 1917 г. существовали не только Советы рабочих, солдатских или крестьянских депутатов. Так, в марте в Петрограде сформировался особый офицерский совет из числа «офицеров 2 марта», пытавшихся наладить взаимоотношения с солдатами. В Харькове возник Совет студенческих депутатов. Чтобы хоть как-то заявить о себе, в апреле его левые элементы навязали обязательное постановление о проведении общестуденческой забастовки. Примечательной особенностью времени было массовое создание всевозможных национальных организаций. В начале мая воинами-мусульманами Петрограда был создан Совет солдатских делегатов мусульман Петроградского гарнизона. В целом они поначалу встречали благожелательную поддержку общественности. Но бывали и характерные исключения. Так, 17 марта исполком Симферопольского Совета отклонил просьбу о представительстве со стороны крымских татар, мотивируя это тем, что «национальные организации представительства в Совете не имеют».

В начале мая в Москве уже существовала Лига интеллигентного труда. Считалось, что эта организация объединяет «пролетарски-трудовую интеллигенцию». В ее программе говорилось о необходимости борьбы за раскрепощение личности и «защиту культурных интересов человечества», высказывалась мысль, что интеллигенции надо поспешить, ибо до сих пор она отставала от стремительно развивавшихся событий. Наряду с ней в Москве существовал Совет депутатов трудовой интеллигенции. Чуть позднее возникла федерация союзов работников умственного труда. Состав федерации был пестрым: наряду с такими организациями, как Всероссийский учительский союз, Русское театральное общество, Союз городов, Всероссийский союз инженеров, Российская лига равноправия женщин, в него вошли такие экзотические организации, как Союз служащих в нотных и музыкальных магазинах, Русское общество охраны народного здравия, Общество инженеров и техников путей сообщения, Зубоврачебный союз и т. п. Дело в том, что, по тогдашним представлениям, интеллигенция включала в себя три слоя — чиновничество, людей науки и искусства и, наконец, «трудовую» интеллигенцию, или «интеллигентный пролетариат».

Именно КОБы, опиравшиеся на общественные организации, могли при желании диктовать свои условия власти столичных доктринеров. Однако КОБы становились внутренне неустойчивыми. Самыми влиятельными фигурами в них оказывались либо известные общественные деятели, либо новоявленные демагоги, которые не могли не конфликтовать между собой.

По-своему пытались добиться единения офицеры, особенно молодые. После Февраля командование попыталось внедрить новшества в офицерскую форму: появился специальный нагрудный знак из оксидированного металла, изображавший двуглавого орла (без корон) с горизонтально расположенными крыльями и эмалевой лентой с надписью «Армия свободной России». Но новые армейские символы так и не привились. В начале мая один из офицеров писал, что «защищать и проливать кровь за Россию, когда она не хочет воевать, не имеет никакого смысла». Но так думали не многие представители русского офицерства.

В первой половине мая в Могилеве, где размещалась Ставка, проходил учредительный съезд Союза офицеров армии и флота. Общее количество его делегатов составило 300 человек, из них 76% были представители фронта, 17% — представители тыловых строевых частей, 7% — работники тыловых организаций. Задача съезда состояла в поднятии дисциплины — причем предполагалось, что это произойдет под лозунгом «Россия в опасности!» Если удастся спаять армию, говорил полковник Новосильцев, то «она вновь будет сильна и пойдет туда, куда позовет главнокомандующий». О солдатах, их нуждах говорилось мало. В целом этот съезд был относительно аполитичным, но при этом было определенно сказано, что необходим военный контроль России над проливами.

Иная ситуация была на состоявшемся во второй половине мая 1917 г. Всероссийском съезде офицерских депутатов армии и флота. Здесь офицеры заявляли: «Если солдат будет нас понимать, если мы будем знать, что мы составляем с ним вместе единое целое, что мы вместе всецело за свой родной народ, тогда он… сам пойдет навстречу тем мероприятиям по введению и возрождению дисциплины, которые мы сочтем необходимыми». Примечательно, что на этом съезде его председатель полковник Гущин формулировал задачи русской революции весьма своеобразно. «…Война необходима нам для того, чтобы идеология российская, идеология, которую нам дала великая русская революция, была принята Германией… с целью заставить немцев отказаться от своей захватнической политики и подчинить воле российского народа, воле российской демократии». С этих революционно-патриотических позиций офицеры даже призвали Петроградский Совет всецело поддержать Временное правительство.