Я ахаю от удивления — мы словно оказались во сне или бредим вдвоем: там, где только что на склоне лежала одна-единственная потрепанная временем тропа, теперь в разные стороны расходится пять тропинок. Поросших изумрудной травой и манящих ступить на них.

— Это галлюцинация? — спрашиваю я, пытаюсь сравнить эти дорожки. Ведь должен быть знак, какая из них верная…

Но они абсолютно идентичны, разве что… да, по одной, самой левой, прыгает синий камешек, как будто он откатился из-под чьей-то ноги и никак не может остановиться. И мне кажется, за поворотом мелькнул зеленый подол платья. Или почудилось? Я могла принять за ткань покачивающиеся на ветру широкие зеленые листья, которые непонятно как выросли за мгновения на отполированной ветрами поверхности скал. Да, всего пару секунд назад здесь был почти отвесный склон, а теперь — пологая тропа…

— У нас принято называть такие явления видением, — отзывается архимаг, остановив камешек носком сапога. Поднимает двумя пальцами синий овал и разглядывает его с такой улыбкой, словно увидел старого знакомого.

В этом камне как будто переливается вода — точно так же, как в четках епископа… Да, это знак, который подает нам неизвестный. Но что он замышляет? Можно ли ему верить или стоит проявить осторожность?

Я делаю шаг чуть в сторону, оказываясь на самом краю не существующей в этой реальности пропасти, и архимаг придерживает меня за плечи, как будто… как будто беспокоится обо мне? Да, он даже произносит взволнованно:

— Осторожнее… — и умолкает, поняв, что на ровном лугу мне не грозит никакая опасность.

Я могу различить то, что скрывается за поворотом: медленно ползущая вдаль стена тумана и на ее фоне — четко выделяющиеся силуэты двух людей — высокого мужчины и черноволосой девушки, которая кажется мне знакомой… Уж не она ли топала ногой, споря с собеседником, когда на нас напал водяной туман? Не могу различить ее лица, а ведет она себя сейчас по-другому: берет своего спутника под руку, прижимается к его плечу.

Они напоминают влюбленную парочку, мирно прогуливающуюся по изумрудному лугу. Мужчина наклоняется, срывает огненно-красный цветок и протягивает его девушке, а она смеется, втыкая зеленый стебель в волосы. И кружится — то ли от восторга, то ли желая показать, как ей идет это немудрящее украшение…

— Смотрите! Там люди, значит, там и мы сможем пройти! — я от волнения забываю, что ладони архимага все еще лежат на моих плечах, резко ступаю на тропинку, так что он пошатывается.

Людей впереди уже нет. Как нет и никакого тумана. И мастер Гвеллан смотрит на меня с недоумением…

А я снова слышу журчание ручья, тихое, успокаивающее, ничуть не угрожающее. Оно даже больше похоже на шуршание верхушек деревьев, которых в сумерках ласково касается широкая ладонь ветра.

Ладно, решено — я верю, что со мной ничего не случится. Надо же кому-то верить? Почему бы не звуку журчащей воды?

— Уверена, что и в видении можно пойти по дороге, проложенной там, где только что в реальности была пропасть, — я пожимаю плечами и ставлю ногу на пружинящую траву.

Я иду по этому зеленому ковру, рассматривая узор из мелких синих и фиолетовых цветов (странно, что не попадается ни одного красного), и жду, что сейчас произойдет какая-то катастрофа, но, судя по тому, с каким облегчением вздыхает за моей спиной архимаг, ничего ужасного не случится.

— Вот там должен быть вход в пещеру, где растут альвендиры — говорит он, указывая посохом на высокий холм, весь усыпанный сейчас красными цветами.

Поднимается ветер, и лепестки срываются с бутонов, неспешно кружатся алой воронкой и как будто растворяются в воздухе. И вот уже передо мной снова припорошенный пылью черный бок горы, каким он и был до моего видения.

— Иди за мной, я знаю дорогу, — архимаг спрыгивает в расселину там, где только что был холм. — Помни — не разговаривай и не шуми, если поблизости окажется даже небольшой паук.

И я следую за ним по осыпающимся ступеням вниз, в темноту, озаряемую лишь желтым огоньком, плывущим передо мной.

Ступени под нашими ногами вырублены как будто тысячи лет назад — покрытые трещинами, пылью и мелкими камешками. Эта крошка скрипит под ногами, и я спрашиваю архимага, подойдя к нему вплотную:

— Пауки не услышат этот жуткий скрежет?

— Это третья от входа пещера, если я правильно помню план, здесь пауков быть не может.

Мы наконец встаем на ровный пол, припорошенный такими же камешками… Но здесь они не взвизгивают под ногами, а лишь невнятно шуршат, как будто лежат не на камне, а на мягком ковре. В неверном свете магических сфер мне кажется, что между ними пробиваются ростки… Как такое возможно? Растениям нужен свет, а здесь, в кромешной темноте, на пол пещеры как будто нанесена изящная гравировка из тонких лиан, зеленовато-желтых, спутанных, но вместе образующих какой-то узор… Вот правильный ромб, на нем что-то, напоминающее паутину… Да, это возвращает меня к более важному вопросу:

— Но вы не уверены, что здесь нет пауков?

— Не полностью уверен, — он запускает еще одну сферу под свод, она медленно начинает шествие под куполом этого странного… пожалуй, строения.

Не может быть эта пещера сотворена природой, воющие вдоль стен сквозняки никогда бы не нанесли на стены такую изысканную ажурную резьбу, угадывающуюся под налетом пыли и высохшей паутины.

— Это одно из святилищ Древних, — снисходит до пояснений архимаг, удовлетворенный осмотром. — Точнее, часть его… Говорят, что раньше это была запутанная система пещер и коридоров, но до нас дошли только несколько, и посещение их… скажем так, не поощряется.

— То есть мы нарушаем какое-то табу?

— Нет, летописи и церковники говорят, что нарушивший пределы этих святилищ не будет наказан, если у него не было иного выхода. Крайняя необходимость — оправдание посещения и смягчающие обстоятельства. Некоторым смельчакам везет, они собирают растения для продажи безо всяких последствий, но таких единицы. Большинство же ломают руки и ноги еще на подходах к пещерам, — он морщится и трет предплечье, — некоторые пугаются до смерти, кого-то приходится спасать от отравления паучьим ядом… Как бы то ни было, у нас оправдание есть, как и у сотен других, кто ищет…

— Альвендиры? Люди настолько стремятся простить кого-то, наказанного Источником, что в пещеры ходят сотнями? — вырывается у меня саркастичная ремарка. Не вовремя, надо признать.

Архимаг хмурится, волшебные сферы начинают мигать, как вот-вот собирающаяся перегореть лампочка. Но свет вскоре опять становится ровным, как и его голос:

— Я совсем забыл, что ты ничего не помнишь.

Я вздыхаю с облегчением:

— А я уже подумала, что сейчас вы убедите меня не перебивать вас тем самым действенным способом, как Андриетти и мать Алессы… — я нашла еще более подходящие слова, разумеется.