Он приподнимает меня за талию. Это даже приятно — тепло, и мурашки бегут по коже, как будто гладят меня так, как он хотел бы: забираются под мышки, перебегают на лопатки…

Я цепляюсь подошвой за край валуна — и мастер Гвеллан останавливает это будоражащее шествие, оторвав свои ладони от моей талии. Да, дело плохо, даже как-то немного страшно… Но Алесса Лиатрис привыкла смотреть в лицо своим страхам и не молчать, когда ее что-то беспокоит. Наверное, это отпугнуло половину моих близких друзей. Но я же не стану сразу вываливать на голову мастеру Гвеллану «Вы мне нравитесь, но кажется, что вы слишком жестоки, поэтому у нас не может быть ничего общего»?

Конечно, нет, я зайду издалека:

— Но знаете, если мимо пауков можно пройти незамеченным, живут они только в пятидесяти пещерах, а альвендир растет в третьей от входа, то это все не так плохо. Плохо другое.

— Что именно? Ритуал кажется мне несложным, — отзывается он, снова подсаживая меня на еще один валун. — Пройти к святилищу, разложить лепестки цветка на воде и произнести формулу прощения. На языке Древних, но ты справишься.

— Справлюсь, конечно, вы же мне поможете, как клялись. Я не сомневаюсь в вашей честности, — он недовольно хмыкает, и я спешу продолжить: — Нет, правда не сомневаюсь, но меня тревожит, что я полностью завишу от вас. Вот видите, даже не могу сама забраться на скалу.

Он чуть улыбается, это хорошо, теперь я могу добавить:

— И дело в том, что меня несколько пугает эта зависимость.

— Чем именно?

Изливать душу я ему не собиралась, но слова сами слетают с моих губ:

— Я верю и симпатизирую человеку, который может быть пугающе жесток. И пусть даже этот человек не причинит мне вреда, но он может навредить кому-то еще, защищая меня.

— Когда я был пугающе жесток? — его брови взмывают вверх, как будто захотели сбежать от его гнева.

— Только что с матерью Алессы, до этого — с Андриетти.

— Ах, вот ты о чем… — он ничуть не сердится, а растерянно оглядывается по сторонам. — Могу тебя успокоить — я не так кровожаден, как тебе показалось. Андриетти… я не могу себе позволить объяснять ему по третьему кругу одно и то же. С матерью Алессы угроза была единственным способом добиться хоть чего-то, я же не знал, что у тебя могут возникнуть разумные мысли.

— О, это комплимент? — я даже приседаю в шуточном реверансе. — Но почему у вас не возникли эти разумные мысли?

— Потому что от меня она бы не восприняла ни одно предложение, даже предложение исцелить ее. Я выбрал более быстрый способ и довел бы начатое до конца, если бы не ты. Мне удалось развеять твои тревоги?

– Не все. Меня еще волнует, что со мной случилось, когда я вдруг вспомнила одну-единственную руну.

— То есть то, как ты обнаружила свою мать, совсем естественно?

— Нет, но это необъяснимо. Может быть, магия Источника пробуждается, может быть, интуиция. А тут — целый символ, осмысленный… — я решаю не говорить ему про шум ручья, звавший меня на склон горы, но про цвета руны и их связь с моими ассоциациями рассказываю.

— Вот это как раз вполне естественно, — откликается он. — Предания и летописи гласят, что именно так и были явлены первым магам руны — в минуту необходимости, крайней нужды, когда желание их было очень сильно…

— Но я не первый маг и вообще не маг! — перебиваю я его, вижу на лице недоверчивую усмешку и возмущаюсь неизвестно чему: — Не так уж сильно было мое желание! Почему тогда мне не явилась руна для восстановления памяти или хотя бы… да хотя бы объяснения всего, что мне непонятно?

— Русло Источника вьется так, как угодно ему, а не нам, никто не в силах проследить его путь, — пожимает плечами архимаг. — Для того, чтобы все объяснить, у тебя есть я. Вероятно, Источник считает, что этого достаточно.

Он останавливается, как будто его поразило молнией. Мне кажется, он вот-вот упадет, сраженный невидимой силой. Кто знает, может статься, Источник так наказывает за богохульство и пренебрежение?

— Стой! И ни шагу вперед без меня! — резко бросает мастер Гвеллан. — Ты это видишь?

И я тоже умолкаю, пораженная тем, как преобразилось все вокруг.

Порыв ветра внезапно накрывает нас одеялом тумана, как будто пушистое облако скатилось с вершины горы и зацепилось за шипы скал — вокруг ничего не видно и не слышно, и я неуверенно шагаю по направлению к архимагу. Последнее, что он сделал — достал резким движением жезл из-за спины. Я могу оказаться на пути его заклинания? Да, могу, пытаюсь предупредить, что я сейчас подойду, но слова отпрыгивают от белой пелены вокруг как мячики и отдаются у меня в ушах.

Я все же нащупываю его локоть, и в этот момент еще один порыв ветра сдувает застрявшее на склоне горы облако, и я наконец понимаю, почему архимаг застыл, умолкнув на полуслове. Поверхность скалы абсолютно ровная, словно в ней никогда не было широкой черной расселины, заметной издалека. Я только что ее видела — перечеркнутую зелеными и желтыми побегами вьюнков, чуть покачивающихся на сквозняке. А сейчас они неподвижно лежат на сером камне…

Архимаг проводит жезлом, задевая побеги, и хмурится.

– Это вход в жилище пауков? — уточняю я.

— Был, — отзывается мастер Гвеллан, и камень перед нами отражает его заклинание. Сине-черная руна рассыпается на мелкие колючие искры, они так блестят, что я прикрываю глаза ладонью. Архимаг тянет меня назад, полубняв за плечи и вздыхает: — И я не знаю, как снять запечатывающую этот коридор печать.

— И мы вряд ли можем найти того, кто только что у нас на глазах запечатал проход. А то нашли бы и спросили…

— Никаких следов нет, поэтому не найти и не спросить, — хмыкает он, озираясь по сторонам.

Он так и не отпускает меня, и мне кажется, что это не из-за опасности, которая подстерегает нас за каждым поворотом горной тропы… Или я всего лишь очень уютно чувствую себя под его защитой, поэтому ничего не боюсь? А на самом деле нас уже окружили и вот-вот нападут? Нет, не похоже.

— Значит, надо искать другой вход, — предлагаю я, высвобождаясь из его полуобъятий. — В горах Эмме полно расселин и ям, ведущих в глубину, хоть одну тот, кто закрыл вход, пропустил. Нас всегда предупреждали не сворачивать с туристических троп во время экскурсий…

Он пропускает мимо ушей «экскурсии», хотя вряд ли ему известно, что это такое, и уж тем более ему непонятны «туристические тропы». Горы под Эмме в хорошую погоду кишат туристами. Если посмотреть на склоны издали, кажется, на них надеты причудливые пестрые бусы. Это группки туристов медленно бредут по цепочкам проложенных маршрутов. У меня дома было несколько таких фотографий… Впрочем, это уж точно неважно.

Архимаг со мной, кажется, согласен, он задает более существенный вопрос:

– И с какой из этих троп нам следует, по твоему мнению, свернуть?