Шли по широким дорожкам между парковочными полосами, и чем дальше шли, тем больше Мика вертел головой по сторонам. Ищет машину, поняла Алиса. Бросила быстрый взгляд по сторонам. Что может водить военный хирург, который никогда не проводит праздники с семьей? Что-нибудь большое, приметное. На зеркале не крестик, а иконный триптих, купленный летом в монастырской лавке в Греции: Иисус, Богоматерь и Николай Чудотворец. Наверное, отец Мики, когда ездил мимо храма в городе, крестился правой рукой, а левой, с брояницей – церковным браслетиком-четками на руке – вел машину. У него на зеркале не елочка, а стеклянный пузырек с душной масляной смесью, от которого кожа в салоне пропахла резковатой лавандой или тяжелым сандалом. Фотография семьи за козырьком над пассажирским местом, который никто никогда не открывает, потому что в этой машине не ездят пассажиры.

Мика приезжал в школу на трамвае или приходил пешком. После занятий он со старшими учениками шел в какой-нибудь из пестрых соседних баров или оставался прямо в танцевальном зале, где за барной стойкой, красиво подсвеченной в дни милонг, стояли бутылки вина, пива, коньяка и ракии. В спину расходившимся по домам новеньким неслось кокетливое «Я за рулем» и оживленное обсуждение, кто, кого и куда будет сегодня подвозить. Интересно, отец учил его водить?

– Видишь? – спросила Алиса.

Мика покачал головой. До самого конца парковки его лицо оставалось таким же напряженным, с тревожной складкой между бровей.

Может быть, его отец успел уехать. Может, смену отменили. Может, заранее узнал о том, что готовится, сел в свою машину с триптихом и сандаловым освежителем, усадил жену на пассажирское сиденье и поехал раньше времени забирать дочь с занятий. Тогда он бы позвонил Мике. Или написал. Должен же он был как-то дать знать единственному сыну, что скоро начнет бурлить на улицах города.

Алиса вспомнила, как хмурился Мика на ее вопросы о семье, как медлил со своими скупыми и сухими ответами. Тогда Алиса была уверена, что дело в ней, что его слова скупые и сухие потому, что Мика взъелся на нее из-за школы, из-за продуктов на чужой кухне, из-за правды. Сейчас впервые подумала, что, может, дело не в ней. Не только в ней.

Они завернули за угол. До входа оставалось полторы сотни метров по прямой асфальтовой дороге. Уже отсюда было видно, что крыльцо пустует, зато вдоль дорожки, у черных уличных фонарей, было видно фигуры. Марко растерянно ухнул. Мика остановился. На этот раз все трое сразу узнали смерть в лицо.

Алиса тронула Мику за плечо, и он рефлекторно дернулся. Тогда она убрала руку. Не было хорошего способа спросить то, что она сейчас собиралась спросить. Может быть, отец Мики так же сообщал своим пациентам плохие новости. Алиса вдохнула неподвижный воздух и спросила:

– Как он выглядит?

Мика качнулся вперед, как будто хотел сделать шаг, но в последний момент передумал и зацепился ступней за асфальт. Алиса поняла.

– Не дури, – сказала она. – Не надо. Просто скажи, как выглядит.

– Высокий. Плотный. Волосы с проседью, короткие. Залысина. Лоб широкий, скулы. Шрам вот тут.

Мика провел пальцем под скулой. Алиса кивнула.

Она чувствовала спиной, как Мика смотрит ей вслед: между лопатками было горячо, а потом тепло разом исчезло, и в этот момент она точно знала, что он отвернулся и, наверное, смотрит теперь обратно в сторону парковки или помогает госпоже Марии поправить сбившийся набок кардиган.

Первой была темноволосая женщина. Алиса не увидела лица. Голова повисла на грудь, волосы двумя вороньими крылами траурно покрывали голову с боков. Медицинский хлопчатобумажный костюм, белый халат поверх. На груди приколот лист бумаги формата А4. Прикололи прямо булавкой именного бейджика, который прикрывал верхний уголок. С бейджика смотрело круглое лицо с карими глазами в обрамлении модных очков в жирной черной оправе. «Доктор Катарина Ракич, гинеколог». Ниже крупными косыми буками фломастером было написано «Предатель родины».

Алиса холодными пальцами отколола бейджик и табличку. Листок сложила вчетверо и вместе с бейджем убрала в поясную сумку.

Следующим был полный мужчина с коротким седым ежиком и аккуратной бородкой. «Полковник, доктор Ненад Стоянович, начальник отделения гинекологии». «Предатель родины».

Пожилая дама с тяжелой копной волнистых волос. «Доктор Елена Лалич, заведующая детским отделением». «Предатель родины».

Стройный, хорошо сложенный высокий мужчина с не по уставу длинными, почти до плеч темными волосами, очки свисали с одного уха. «Доктор Желько Лазаревич, врач детского отделения». «Предатель родины».

Алиса по очереди собрала все бейджи и все таблички. Повернулась к группе. Мика и правда не смотрел. Госпожа Мария обнимала его, прижимая голову к своему плечу и поглаживая по голове. Марко курил. Даже отсюда Алиса видела, что он упер в нее цепкий собачий взгляд. Она скрестила руки перед собой и отрицательно покачала головой. Марко выпустил дым и что-то сказал. Мика вздрогнул, и рука госпожи Марии перестала двигаться, теперь ладонь просто прижималась к затылку.

Алиса развернулась и на всякий случай дошла до края здания, заглянула за угол. Чисто. Вернулась. Марко все так же смотрел, и она дернула головой в сторону главного входа. «Проверим?». В ответ Марко потоптался, а потом снял рюкзак, опустил у ног госпожи Марии и пошел к ней. Старался не смотреть в сторону тел, косил глазами на здание.

– Внутрь пойдем, Маки?

– Зачем? Думаешь, кто остался?

– Могли спрятаться.

– Ну и пусть. Не наше дело.

– Вдруг он внутри?

– Такой кабан-то? – мрачно усмехнулся Марко. – Чтобы отсиживался?

– Я обещала.

Этот аргумент Марко понял. Сказал:

– Я пойду. Кто-то должен этих двоих постеречь.

Алиса помолчала. Ей и хотелось, и не хотелось быть сейчас рядом с Микой, и точно не хотелось оставлять с ним прямого бестактного Марко. Но сейчас впервые с того утра, когда они с Микой столкнулись во дворике школы и спасались бегством под звук бьющегося стекла, появилось что-то еще, кроме Мики. То самое звериное, про которое рассказывал ей сальный опытный коллега. Обленившийся от беспечной жизни зверь внутри теперь голодно ворочался с боку на бок и выпускал когти. Алиса хорошо помнила, что когти будут царапать, раздирая все внутри в мясо, пока она не покормит зверя. Бейджиков и листочков ему мало. Нужно больше. Зверю всегда нужна была правда, но правды никогда не было, поэтому зверь соглашался на историю.

– Побудь с ними, Маки. Если кто нападет, нужно будет отбиваться, а внутри, скорее всего, придется побегать. Ты сильный. Я быстрая. Уговор?

Марко поморщился, но все-таки кивнул:

– Ладно. Уговор.

Она смотрела ему вслед, пока он не вернулся к группе. Видела, как лезет в карман за пачкой, раскуривает. Тычет Мику в плечо. Как Мика медленно поднимает голову и вытаскивает две сигареты, одну зажимает в губах, а вторую предлагает госпоже Марии. Как Марко достает бутылку воды и пускает по кругу, чтобы все сделали по глотку. Только тогда Алиса повернулась к крыльцу и пошла прямо на входную дверь.