Зверь сразу взял след. Тренированный взгляд отмечал детали, которые сразу складывались в ровные строчки текста в голове.

В пустом гулком вестибюле приемного покоя все цело – штурмом не брали. Но светлые настенные панели кое-где с темными пробоинами – дали несколько предупредительных залпов, возможно, сразу, с порога. Нет следов, нет крови, нет битого стекла, разлетевшихся бумаг. Стекло в будке приемного покоя целое. Сюда пришли, но не убивать.

А тела на улице?

Зверь дернул ноздрями. Алиса на мгновение увидела монитор ноутбука с открытым файлом, в котором мигал курсор и по одной появлялись буквы. «Казнить». Сюда пришли вершить правосудие. Курсор движется назад, стирает за собой буквы, заменяет на другие. Вершить то, что считали правосудием. Перед глазами замелькали транспаранты, которые Алиса видела сегодня у Храма. Перечень врагов нации известен. Аборты и вакцинация детей занимали в нем не последнюю позицию.

Алиса прошла мимо лифтов к лестнице, такой же пустой и чистой. На стене висела броская желтая таблица: перечень отделений, номера кабинетов и направление, указанное верными стрелками. Нашла то, с которого нужно было начать поиск.

По лестнице Алиса поднималась бесшумно, на полусогнутых коленях. Первый этаж встретил глухой неподвижной тишиной. Алиса на всякий случай прошла мимо нескольких дверей и дала зверю прислушаться. Зверь дернул ухом: ни следа присутствия человека. Такой воздух бывал в поселениях-призраках, жители которых или спешно покинули дом в поисках лучшей жизни, или уезжали поколение за поколением, откачивая из некогда живого места последнюю теплую кровь. Люди оставляли дома с утварью, детскими игрушками, одеждой в шкафах и постельным бельем в ящиках комодов. Оставляли нажитую мебель и семейные библиотеки. Оставляли домашних питомцев, а иногда и своих стариков, которых вскоре забирало время. Потом эти поселения стояли иссохшейся копией живого мира: в окнах стояли цветочные горшки, но цветы давно истлели, на полках были книги, но их страницы набухли влагой и проелись плесенью.

Это место умерло в одночасье, но мирно. Кроме тел, привязанных к фонарям на улице, ничего не рассказывало о насильственной смерти. Ни грязных следов, ни косых надписей по стенам из баллончиков, ни разбросанных бумаг или затоптанных ампул на чистом полу. Как будто врачи вместе с пациентами в одночасье просто ушли отсюда.

«Поговори со мной, – мысленно попросила Алиса. – Расскажи мне».

Здание отмалчивалось пустыми коридорами, приемными и кабинетами с целехоньким дорогим оборудованием.

Отделение общей хирургии встретило Алису тем же мертвым порядком. Она прошлась вдоль дверей, читая таблички. Кабинет номер двенадцать, кабинет номер тринадцать… «Заведующий отделением». Алиса постучала, а потом толкнула дверь. Дверь легко поддалась.

Алису встретил стандартный обезличенный кабинет. Стол с компьютером и принтером, стул для посетителей рядом с офисной вешалкой, пустой негатоскоп. Алиса нажала на кнопку системного блока, и компьютер тихонько загудел. Пока он включался, Алиса наскоро осмотрела стол. Стопка бланков клиники, ручки, держатель для бумажек-напоминалок. Ни фотографии семьи, ни ежедневника, ни каких-нибудь сувенирных безделушек. Компьютер запросил пароль. Алиса с досадой стукнула ладонью по клавиатуре. Отошла от стола и постояла в центре комнаты, оглядываясь.

«Поговори со мной, пожалуйста».

Кабинет молчал.

Алиса не рассчитывала найти здесь человека, которого они искали, но надеялась, что вернется к Мике не с пустыми руками. Ключи с брелоком, семейный портрет со стола, забытая флешка – хоть что-то личное. Но отец Мики оказался еще больше неразговорчивым, чем его сын.

Тогда Алиса взяла два бланка. Один сложила пополам и убрала в задний карман джинсов. На другом позаимствованной со стола ручкой размашисто написала:

«Мика жив».

Подумала, покусала кончик ручки. Добавила:

«Он вас ищет».

Подумала еще.

«Я о нем позабочусь».

Не сразу решилась поставить подпись, но все-таки подписалась в правом нижнем углу, сначала буквой с точкой, а потом дописала остальное имя. Положила листок под клавиатуру так, чтобы торчала половинка. Вышла и плотно прикрыла за собой дверь.

Оставалось проверить еще три вещи.

Дверь в отделение для стационарных больных оказалась закрытой. Алиса попробовала пройти через другой этаж в надежде, что входа два, но безрезультатно. Что бы ни случилось с пациентами, которых война застала на больничных койках, здание не собиралось с ней этим делиться.

Из двух оставшихся пунктов в мысленном списке, детского и гинекологического отделения, второе оказалось ближе. Алиса спустилась на пролет, вышла в коридор и остановилась. Потянула носом. Зверь поднял морду с лап и дернул ноздрями. Воздух был другой, не такой застойный. Этот коридор хоть мелко и поверхностно, но дышал. Алиса прислушалась. Ей показалось или донесся чей-то голос?

Алиса прошла вперед. Голос стал отчетливее. Женский и даже неплохо поставленный, вот только срывался, как будто его обладательнице не хватало дыхания. Голос пел что-то разухабистое, что могло бы звучать в любом белградском такси на популярной радиостанции. На припеве Алиса распознала слова. Эту песню действительно часто крутили по радио.

Алиса двинулась вдоль стены, пока не дошла до кабинета, из которого доносилось пение. Дверь была нараспашку. Алиса аккуратно заглянула внутрь.

На кушетке для УЗИ по-турецки сидела молодая женщина. Сначала Алиса увидела губы и грудь. Наверняка их замечали первыми все. Такие губы и такую грудь специально делают, чтобы их замечали первыми. Потом Алиса разглядела остальное: гладкие темные волосы, закрученные в узел на затылке, леопардовые легинсы, черную футболку, босоножки на высоком каблуке. Золото на шее, золото в ушах, золото на пальцах, которые сжимали горлышко початой бутылки вина. Винный дух в кабинете стоял неслабый, и его сивушная дешевизна совершенно не вязалась с холеной внешностью незнакомки.

Алиса шагнула через порог. Девушка сделала глоток из горлышка в перерыве между двумя частями куплета и при виде Алисы поперхнулась и закашлялась. Красная струйка потекла по подбородку. Девушка потянулась к толстому рулону бумажных полотенец рядом с аппаратом УЗИ, отмотала и оторвала край, утерлась.

– Ты что тут делаешь? – спросила она.

– А ты что тут делаешь?

– Пью. Хочешь?

Алиса кивнула. Пить не хотелось, но она точно знала, что отказывать женщине в леопардовых лосинах, которая пьет в пустом отделении гинекологии, нельзя.