Тяжелее всего было вырваться из разгромленного центра.

На Браничевской улице остановились у разгромленного американского дайнера, где в битых окнах был выставлен опаленный с краев и перевернутый американский флаг, а на столиках осколки были перемешаны с мелочью из музыкальных автоматов. Кое-где все еще стояли яркие пластиковые стаканы с трубочками и тарелки с недоеденными луковыми колечками и бургерами. Мика отказался заходить внутрь, и Алиса с Марко сами зашли, хрустя битым стеклом под подошвами, и вынесли к двери четыре стакана с водой из-под крана.

На подходе к бетонной петле моста на Автокоманде увидели первый блокпост. Все те же металлические заграждения, три машины с шашечками такси, пятеро мужчин, из которых двое были в военном, а трое в штатском. Марко вышел им навстречу с поднятыми наружу ладонями, коротко переговорил, и старший с автоматом наперевес коротко махнул головой. Буркнул в спину: «Лучше парком, как дойдете». Группа поспешно, насколько позволяла госпожа Мария, поднялась на мост, перешла на другую сторону и спустилась по крутым ступенькам.

До парка шли по почти безлюдным улицам. Странно было видеть целые окна и витрины, чистые вывески ночных клубов, кафе, аптек и супермаркетов.

– Это что, Маки? – спросила Алиса, но тот только плечами пожал.

Он так же вертел головой по сторонам и оживился, когда пошли мимо стадиона «Райко Митич». Привстал аж на цыпочки и прищурился, чтобы рассмотреть.

– Целенький, – с нежностью в голосе сказал он.

– Здесь все целенькое. Как приснилось. Только людей нет.

Ответ нашелся скоро. В каждом квартале на столбе висел рупор, из которого, как сверилась по часам Алиса, каждые пятнадцать минут передавалось одно и то же сообщение. Гражданам настоятельно рекомендовали сидеть дома под угрозой задержания за несанкционированный выход и обещали, что это временные меры для их же собственной безопасности.

Несколько раз Алиса заметила, как на них смотрят сквозь жалюзи и шторы. Какой-то парень возраста Мики помахал ей и вопросительно кивнул. Алиса скрестила руки в воздухе: не надо, не выходи. На подоконник запрыгнул черный кот. Прежде чем штора задернулась обратно, Алиса видела, как парень рассеянно почесал его за ухом.

Когда дошли до парковой полосы, миновав еще один кордон с усталыми и неразговорчивыми часовыми, свернули на тропинку, начинавшуюся у яркого деревянного знака «Байфордов лес» со стендом, на котором был план лесополосы, а рядом под большими цветными фотографиями птиц рассказывалось о том, каких пернатых можно увидеть и услышать на прогулке.

Над головой сплетались в шатер ярко-зеленые кроны деревьев. Вдоль заасфальтированной тропы стояли деревянные скамейки, а от основной дорожки разбегались в стороны протоптанные земляные тропинки. Одна вела к деревянному мостику над узким ручьем. В погожие дни здесь все окрашивалось в зелено-желтое, солнце пробивалось сквозь зазоры в листве, и пятна света плясали по скамейкам и дорожкам.

– Присядем? – спросила Алиса скорее в воздух, чем у кого-то конкретного.

Вместо ответа госпожа Мария сама подошла к ближайшей скамейке и с достоинством опустилась. Аккуратно сложила руки на коленях. Подняла лицо к небу и глубоко, с чувством вдохнула пахнущий зеленью воздух.

Мика опустился рядом с ней. Она повернула к нему лицо, улыбнулась и нежно похлопала ладонью по щеке. Он перехватил ее руку, аккуратно погладить кисть с тыльной стороны и вернул на колено. Марко громко фыркнул и пнул металлическую урну сбоку от скамейки.

– Курить бы. Свои братишкам отдал.

Мика молча достал из кармана джинсов помятую пачку и протянул Марко вместе с зажигалкой. Тот взял пачку и вынул сразу две сигареты. Одну заложил за ухо, вторую зажал в зубах. Зажигалку вернул:

– У меня своя, запасная.

Щелкнул колесиком дважды, глубоко затянулся. Мика сам достал сигарету, зажал между длинными тонкими пальцами и прикурил. Скосил глаза на Алису. Протянул пачку.

– Я бросила, – сказала она.

– Когда это ты успела? – спросил Марко.

– Три года назад, когда переехала.

– Да я в смысле, на кухне что тогда было?

Алиса пожала плечами. На кухне была привычки.

Она прилетела в Белград три года назад с наполовину пустой пачкой. Начала носить сигареты с первой общей лекции в МГУ, которую профессор начал с того, что делает хорошего журналиста. Шестнадцатилетняя Алиса была уверена, что страсть до истины, широкий кругозор и принципы. Оказалось, умение быть незаметным и запас сигарет, чтобы всегда было с чего начать разговор. Когда сошла в Белграде со спецборта и попросила высадить у крепости, достала ополовиненную пачку из кармана и бросила в картонную коробку нищему, который клянчил мелочь у входа в парк. С тех пор не купила не единожды, хотя не курить в Сербии, где молодые мамаши выдыхали табачный дым прямо в коляску, когда поправляли на младенчике одеяло, а в кафе с плохой вытяжкой уже к середине дня можно было вешать топор в воздухе, было почти что невозможно.

– Куда дальше? – спросил Марко и посмотрел на Алису.

Она перекинула вопрос Мике, как мячик в детской игре:

– Куда дальше, Мика?

Он затянулся и длинно выпустил дым.

– К военно-медицинской академии.

– Ты чего там забыл, танцор балета? Подлечить чего понадобилось? Может, взгляды твои на жизнь?

Мика даже не повернулся в его сторону. Смотрел на Алису, перемежал слова с затяжками:

– У моего отца сегодня смена. Он военный хирург, сорок лет службы. Все генералы, все министры у него на кушетке перележали, некоторые не по разу. Если кто-то и знает что-то, то он.

– Что знает?

– Где выход.

– Я думала, мы к тебе домой, – сказала Алиса. – Почему ты думаешь, что он там? Не с семьей?

Мика помолчал, но лицо у него скривилось, как от зубной боли.

– Потому что, – сухо сказал он.

– Хороший у тебя папка, танцор балета, – хмыкнул Марко. – Вроде правильный мужик. Про долг знает, сейчас людей в больничке спасает.

– Ну да, – все так же сухо сказал Мика. – Правильный мужик. Эталон.

Потянулся, загасил окурок о металлический бортик урны. Принял докуренную сигарету у госпожи Марии и поступил так же: затушил, выкинул. Марко докуренную до фильтра щелчком отправил на асфальт. Мика поджал губы. Алиса вздохнула.

– Маки, подними, пожалуйста.

Тот недовольно уставился на нее, на Мику, снова на нее, но все-таки встал, нагнулся за окурком и демонстративно занес руку над урной, разжал пальцы.

– Все довольны, чистоплюи? Тогда пошли. И так расселись.

Сделали по глотку воды из бутылки. По парку идти было примерно полчаса. Покачивались кроны деревьев, и небо, кажется, слегка подобрело к четвертым идущим. Пару раз мазнуло солнцем сквозь листья. Госпожа Мария каждый раз восторженно взвизгивала и по-детски хлопала в ладоши. Тогда Мике приходилось брать обе ее руки в свои, гладить и что-то приговаривать, отчего она жмурилась, а он сам улыбался одними глазами. В эти моменты вся группа останавливалась и ждала, пока госпожа Мария не перестанет восхищаться солнцем и они не смогут пойти дальше. Алиса посмотрела на Марко, не начнет ли возмущаться, но он только плечами пожал: