— Мистраль,Мистраль, зачем ты уехал? — прошептала она, уставившись невидящим взглядомна увенчанный плюмажем кукурузный початок. По щекам у нее катились слезы.

Сорвав метелку спочатка, Мария зажала ее между носом и верхней губой, превратив в пару пышныхрыжеватых усов. Этой игрой она забавлялась еще в детстве, неизменно вызываявеселый смех у подруг, и даже сейчас ей удалось улыбнуться сквозь слезы. В этотмомент раздался шорох: кто-то пробирался среди кукурузных стеблей. Девушканасторожилась и вскоре увидела вышедших на прогалину мужчину и женщину.

— Моретта! —воскликнула Мария, узнав изящную, стройную девушку с гладким и смуглым, какорех, лицом под густейшей копной иссиня-черных волос в мелких завитках. Еенебольшие круглые глазки-вишенки хитро поблескивали, сочные губы приоткрывалисьв улыбке настолько откровенно нахальной, что ее можно было счесть наивной.

На Моретте былакороткая плиссированная юбочка и облегающая блузка с большим вырезом, а наногах — желтые лайковые сапожки. В ушах покачивались крупные и броские золотыесерьги. Она была дочерью Бенито Моранди, учителя начальной школы в Каннучето,женившегося на женщине из Эритреи. Моретта, которую все в деревне за глазаназывали «черномазенькой», как пелось в старой песне, модной во временаАбиссинского похода [15],несмотря на разницу в возрасте, была закадычной подружкой Марии.

Когда Марияпереходила в шестой класс, Моретта уже закончила среднюю школу и посещала курсыкосметологов в Римини. Иногда они встречались в деревне, и Моретта смногозначительным видом говорила:

— А знаешь, вРимини всегда идет дождь.

Риминипредставлялся Марии городом чудес, волшебным местом, бросающим экзотический исказочный отблеск на все, что с ним связано.

— Что заглупости, — хмурилась она, — в Чезенатико тоже бывает дождь.

— Да, но вРимини всегда дождь, — твердила Моретта, веселясь от души.

Все местные парникругами ходили вокруг Моретты, а она не обращала на них ни малейшего внимания.Дочь учителя Бенито говорила Марии, что когда-нибудь уедет и обоснуется вБолонье, а может, даже в самом Риме или в Милане, потому что только в одном изэтих больших городов девушка может повстречать свой счастливый случай. Марияслушала ее, не споря, и мечтала, что когда-нибудь она сама тоже пустится ввольное плавание. В один прекрасный день Моретта действительно уехала.Говорили, что она работает в институте красоты в Болонье, встречается с важнымиособами, что она, должно быть, разбогатела, раз посылает отцу деньги на ремонтего домика. Мария надеялась когда-нибудь вновь повидаться с Мореттой, но никакне ожидала встретить ее именно в этот день на кукурузном поле.

Моретта стала ещекраше, экзотическая внешность делала ее похожей на фотомодель. Они обменялисьвзглядами, улыбнулись и бросились друг дружке на шею. Потом Мария взглянула намужчину, сопровождавшего ее. Лет под сорок, длинные волосы и пышные баки спроседью, делавшие его похожим на латиноамериканца. Он был в костюме цветаспелой сливы, полурасстегнутая рубашка обнажала поросшую курчавыми волосамизагорелую грудь, украшенную массивным медальоном на золотой цепи. Его вид невнушил Марии доверия.

Положив руку наплечо Моретты, он посмотрел на Марию с явным интересом.

— Твояподружка очень мила, — заметил мужчина, не сводя глаз с девушки.

— ЭтоРокко, — торопливо глотая слоги, как человек, говорящий полуправду,объяснила Моретта, — мой жених.

Марияпочувствовала себя неловко под пристальным взглядом незнакомца.

— Это Мария,младшая дочка Гвиди, — продолжала Моретта, представляя их другдругу. — Мы с Рокко ждем, пока освободится столик. Твой ресторан набитбитком.

— И вы решилиподождать здесь, в кукурузе? — удивилась Мария, подумав, что на площадкепод навесом из дикого винограда ждать было бы гораздо удобнее.

— Ну, ты жезнаешь, как это бывает, — пошутил Рокко, — неодолимый зов дикойприроды и все такое прочее. Ну а ты что тут делаешь с такой плаксивойрожицей? — спросил он с заметным сицилийским акцентом. — Жениха влесу потеряла?

Мария не ответила.

— Невмешивайся не в свое дело, — одернула его Моретта. — Сходи-ка лучшепогляди, не освободился ли наш столик! — Ей хотелось воспользоватьсяслучаем для доверительного разговора с подругой.

Мужчина кивнул искрылся по направлению к ресторану. Моретта ласково обняла подругу за плечи. Ейбыло двадцать два, она была на четыре года старше Марии.

— Мы толькочто приехали, — объяснила она, — прямо из Болоньи.

— Правда?

— Представляешь,мы еще не были у папы. Мой бедный папочка, если бы он узнал, что я здесь и дажене показалась ему на глаза, он пришел бы в ярость.

Мария уставиласьна нее в недоумении: учитель Бенито, человек кроткий и бесхитростный, души нечаял в своей единственной дочери.

— Ну, понимаешь, —продолжала Моретта, — если бы я приехала к полудню, ему пришлось быготовить обед. Он все принимает так близко к сердцу, что я предпочитаю являтьсядомой поевши. Что скажешь?

Мария кивнула, неиспытывая особого желания о чем-то ее расспрашивать. Она прекрасно поняла, чемзанималась Моретта с этим мужчиной на кукурузном поле. Ее это не интересовало.Сама она никогда не уединялась для подобных вещей ни с Мистралем, ни с другимимальчиками до него, и теперь об этом приходилось только сожалеть. Мария дажеподумала, что, если бы ее отношения с Мистралем были более интимными, какзнать, может быть, он бы не уехал.

— Виделатвоего братца Антареса. Он сказал, что ты работаешь у Ванды в Чезенатико. Ивдруг я застаю тебя здесь, в поле, да еще с такой похоронной физиономией. Ятебя просто не узнаю, подружка, — говорила Моретта.

— Годы меняютлюдей, — грустно заметила Мария.

— С каких этопор ты стала так рассуждать? — спросила Моретта, по-прежнему улыбаясь.

Мария взглянула наподругу и вспомнила старый школьный двор, окруженный тополями, где онивстречались на большой перемене. Моретта заметно выделялась среди другихдевочек более смуглой кожей.

Дети судачили о«негритянке», стараясь, впрочем, говорить вполголоса, чтобы не услышалиучителя, особенно ее отец, ведь он был у них классным руководителем. Разговоршел о готовности Моретты играть в кое-какие игры, например, в доктора. СамаМария, хотя и была младше, оказалась как-то раз вовлеченной в эту игру, нопочти тотчас же сбежала в ужасе под веселый смех друзей. Она помнила, чтоговорил о Моретте один закоренелый второгодник, самый тупой в классе, но затосамый искушенный в разного рода гнусностях. В то время она не слишком хорошопоняла, о чем речь, когда он сказал, что Моретта всегда на все готова, потомучто «у негритянок это в крови». Смысл этих слов дошел до нее лишь много летспустя, и теперь она улыбнулась старому воспоминанию.