— Да нет…

— Зачем же выбросили кучу денег на такой наряд? Курткау вас определенно от Мюнцеля, а это самый дорогой магазин в Гарлеме. То жесамое, столь же добротное, но гораздо дешевле можно было купить у Ратцеля, этоне так уж далеко отсюда.

— Или у Либерштейна, — вставил скупой на словаМейер.

Голдман кивнул:

— Или у Либерштейна. Хотя, вообще не следовало… Нужнобыло обойтись добротным, но недорогим костюмом…

Бестужев сокрушенно сказал:

— Мне-то казалось, что так будет очень по-американски…Так посоветовали…

— Не всяких советчиков нужно слушать, — отрезалГолдман. — Вас, я так понимаю, заворожил здешний размах?

— Да, что-то вроде того, — сказал Бестужев.

— Зря. Размах размахом, а человеку, начинающему новуюжизнь в чужой стране, следует…

Он прочувствованно, многословно, чуточку упиваясьсобственным красноречием, принялся учить Бестужева азам терпеливойбережливости. Бестужев покорно слушал. Он уже видел, что перед ним жуткийрезонер, которому просто невозможно перечить. Пусть себе разливается соловьем,нужно подумать, как ввернуть насчет своей поездки в Вашингтон и попроситьсовета. Хотя… Очень похоже, он выбрал не тех людей. Скупердяй Голдман, тут игадать нечего, моментально воспротивится его намерению нанять экипаж для поездкиза четыреста верст, а уж про автомобиль и говорить нечего. Станет твердить, чточеловек экономный должен ехать на поезде, и уж никак не в салон-вагоне. Поздноразыгрывать перед ними чудящего богача, одержимого манией страха перед железнойдорогой, — он уже надел на себя другую личину. Нужно, пожалуй, подблаговидным предлогом с ними распрощаться и поискать других советчиков. Ужевечереет, следует поторопиться…

— Сэмюэль, — сказал Мейер с тем жемногозначительным взглядом, что давеча.

Голдман с видимой неохотой оборвал проповедь о пользебережливости, спросил с некоторой вкрадчивостью:

— А не заказать ли нам еще выпивку? Не беспокойтесь,Михаил, заплачу я, мы вам кое-чем обязаны… Значит, у вас нет достаточногокапитала, который можно было бы вложить в беспроигрышное дело?

— Увы… — пожал плечами Бестужев.

— Жаль. Я мог бы вам именно такое дело порекомендовать…Вы намерены искать работу?

— Конечно, — сказал Бестужев.

— И что вы умеете, кроме того, чем занимались у этоговашего Перельмана?

— Да ничего, пожалуй, — сказал Бестужев, уже ломаяголову, как бы с ними распрощаться. — Я думал обратиться к нью-йоркскимювелирам, им наверняка нужны такие люди…

Оба расхохотались, и Голдман, и малоразговорчивый Мейер.

— Ишь чего захотели! — фыркнул Голдман. —Такие люди им, конечно, нужны, но здешние ювелиры — этакая масонская ложа,надобно вам знать. Чужака к себе ни за что не возьмут, тем более на такуюработу, тем более иностранца из-за океана… И думать забудьте. Не получится. Насамое пустяковое и скудно оплачиваемое местечко возьмут только своего, за когоесть замолвить словечко. Посторонний и близко не подойдет… — его голосстал что-то очень уж бархатным. — А знаете что, Михаил? Думается мне, чтомы с Мейером как раз смогли бы предложить вам такую работу, которую вы хорошоумеете делать…

— Вот именно, — живо поддержал Мейер, изменившийсвоей обычной невозмутимости. — Слушайте Голдмана, он дело говорит, у негоне голова, а ума палата…

«На кой черт мне ваша работа? — подумал Бестужев, ужепонимавший, что вытянул пустой номер. — Пора думать, как с вамирасстаться…»

Голдман продолжал:

— Если бы все сладилось, мы могли бы уже сегодняпокинуть Нью-Йорк, все вместе…

Покинуть Нью-Йорок? Уже сегодня? Вот эти слова подействовалина Бестужева совершенно иначе. Он моментально забыл про попытки улизнуть подблаговидным предлогом. Переспросил:

— Сегодня?

— Вот именно, — сказал Голдман. — Мы сМейером собираемся уезжать часов в одиннадцать вечера — не на поезде, хочууточнить. Михаил, вас не испугала бы перспектива проехать миль триста в коннойповозке?

— Да нет, в общем-то, — осторожно сказалБестужев. — Я же говорил, что служил в армии, а там ко многому привыкаешь…

Его собеседники переглянулись, и Голдман продолжал уже чутьвзволнованнее:

— Давайте закажем еще выпивку, вы не против? Отлично…Вы так ловко одолели этого мерзавца, я сразу понял: вы именно тот человек,который необходим. Понимаете, нам с Мейером просто-таки необходим человек…специалист… ну, в общем, человек, который смог бы надлежащим образомобеспечить…

— Охрану и безопасность, — сказал Мейер.

— Вот именно, — кивнул Голдман. — Мы нанялинесколько охранников, они вроде бы надежные парни, но всегда нужно, чтобыкто-то ими руководил, как офицер в армии, понимаете? Организовывал бы все, чтонадо. Вот вы можете определить, есть ли, как это называется, слежка?

— Сумею, — сказал Бестужев.

— А организовать охранников, чтобы… ну, я не знаю.Чтобы они не просто торчали там и сям, а заранее знали свои задачи?

— Я так думаю, что и с этим удалось бы справиться, —сказал Бестужев.

— Вот это и нужно! — воскликнул Голдман, — Вкаждом деле нужен распорядитель, начальник, старший, уж это-то я понимаю. У насбыл подходящий человек, полицейский в отставке, но не сложилось. Сегодня мыотправляемся, а такого человека нет. Те, кого мы наняли, надежные вроде быпарни, и кулаки у них здоровые, и с револьвером управятся, но нет главного,который за них думал бы…

— А что у вас, собственно, за предприятие? —поинтересовался Бестужев не без настороженности. — Если приходится думатьо таких мерах предосторожности? Хотелось бы знать заранее…

Они переглянулись с улыбкой.

— Дело чистое, — сказал Мейер. —Кинематограф.

— Вот именно, — кивнул Голдман. — Мы самымчестным образом делаем кинофильмы. Только, видите ли… Это Америка, Михаил.Сплошь и рядом конкуренция здесь выливается в такие формы, о которых в старушкеЕвропе и не слыхивали. Есть синдикат…

— Подождите, — сказал Бестужев. — Кажется, ямогу сберечь вам время. Я… Мне приходилось на пароходе разговаривать с людьми отом и о сем… Есть какой-то синдикат, который стремится загрести все в своируки. Создать, как это называется… монополию. Я правильно излагаю?

— Совершенно! — Голдман даже привскочил настуле. — Эти акулы стремятся стать полными и законченными монополистами.Чтобы никто, кроме них, не загребал денежки в этом бизнесе. А мы с Мейеромхотим урвать свою долю. В этом ведь нет ничего противозаконного, верно? Каждыйимеет право снимать фильмы.

Гораздо более настороженно Бестужев произнес: