— Вы оба спятили! — резко перебила егоМарион. — Он же только сегодня утром выписался из больницы!

— Послушать тебя, мама, так можно подумать, будто тывсегда заботишься о своем здоровье.

Марион медленно опустилась на ближайшую кушетку.

— Ну хорошо, сдаюсь. — Она через силу улыбнулась.Нечего было возразить ему на это.

— Как прошла встреча в мэрии? — Майкл сел напротиви постарался сделать вид, будто этот вопрос ему небезразличен. Впрочем, онзнал, что отныне ему придется часто притворяться, скрывая от посторонних глазсвое горе. Отныне он будет жить только ради одной-единственной вещи — радиработы. Ничего другого ему не оставалось.

— Готова?

— Думаю, да…

Местный наркоз потихоньку начинал действовать, и Нэнсиперестала чувствовать свое тело от плеч и выше. Можно было подумать, что ейотрубили голову. Яркие бестеневые лампы операционной били Нэнси прямо в глаза,и ей захотелось зажмуриться, но даже этого она не могла сделать. Единственным,что она видела более или менее ясно, было лицо склонившегося над ней Питера.Его аккуратно подстриженная бородка была скрыта под голубой хирургическойповязкой, но глаза смотрели уверенно и ободряюще.

Почти три недели Питер изучал рентгеновские снимки ее лица,моделировал, чертил, делал наброски и говорил, говорил с Нэнси без конца,исподволь готовя ее к тому, что ей предстояло. У него была только одна еефотография — та самая, сделанная в день катастрофы, где они с Майклом снималисьна ярмарке. К сожалению, часть лица Нэнси была скрыта фанерным щитом, вотверстие которого она просунула голову, но Питеру этого было вполнедостаточно. Любая, даже самая хорошая, фотография все равно служила бы емутолько отправным пунктом, моделью, черновиком, отталкиваясь от которого онсобирался вылепить новую личность, нового человека. Когда операция — вернее, серияопераций — будет позади, Нэнси станет совсем другой девушкой не только внешне,но и внутренне.

Питер увидел, что отяжелевшие веки Нэнси дрогнули, иулыбнулся ей.

— Не спи, Нэнси, — сказал он. — Продолжайразговаривать со мной. Ты можешь почувствовать сонливость, но спать тебенельзя.

Во сне Нэнси могла захлебнуться собственной кровью, но знатьэто ей было совсем не обязательно, и Питер продолжал развлекать ее забавнымишутками и смешными историями из своей жизни, задавал ей вопросы и требовалответы, заставлял вспоминать имена всех сестер-воспитательниц, с которыми онасталкивалась в детском доме.

— Ну как, — спрашивал он, — ты точно большене хочешь стать сестрой Эгнесс-Марией?

— Да, я обещала, но я не уверена… — отвечала Нэнси.

Так они дразнили и подначивали друг друга на протяжении всехтрех часов, что шла операция, и руки Питера ни на мгновение не прекращали своейкропотливой работы. Изящно и уверенно они порхали над самым лицом Нэнси, и онаневольно подумала, что наблюдать за ними — все равно что смотреть балет.

— Только подумай, — сказал ей Питер, — черезпару недель мы поселим тебя в твоей собственной квартире, с отличным видом изокон, а потом… Эй, соня, что ты думаешь насчет вида из окна? Хочешь видеть мореиз окна спальни или тебя больше устраивает городской ландшафт?

— Конечно, море лучше.

— Чем это оно лучше, хотел бы я знать? Да, по-моему,тебе не нравится вид, который открывается из окна твоей палаты. Так мы тебя вдва счета оттуда переселим!

— Это не правда, — защищалась она. — Мне тамочень нравится.

— Тогда мы с тобой съездим и подыщем такую квартиру,чтобы из спальни был вид на залив, а из гостиной — на горы. Договорились?

— Хорошо… — Голос у Нэнси был совсем сонный, онадержалась из последних сил. — А когда мне можно будет заснуть?

— Скоро, принцесса, скоро, — пообещалдоктор. — Мне нужно еще несколько минут. Потом мы отвезем вас в вашукомнатку, и вы сможете спать сколько вашей душеньке угодно.

— Хорошо.

— Я тебе еще не надоел, Нэнси? Она хихикнула:

— Нет.

— Ну вот и отлично… Готово!

Питер сделал знак ассистентке и отступил от стола. Медсестрасделала Нэнси в бедро укол, и Питер снова склонился к ее лицу. Он улыбалсяглазам, которые за эти три часа успел так хорошо узнать. Остального он пока непредставлял, но и глаз было достаточно. Для него глаза Нэнси уже стали глазамиблизкого человека; впрочем, и ей его глаза и улыбка тоже были хорошо знакомы.

— Ты знаешь, что сегодня особенный день? — спросилПитер.

— Знаю.

— Знаешь? Откуда?

«Потому что сегодня — день рождения Майкла…», —подумала Нэнси, но ничего не сказала. Ей не хотелось, чтобы Питер знал. СегодняМайклу исполнялось двадцать пять лет. Интересно, что он делает сейчас?..

— Просто знаю, и все, — ответила она.

— Так вот, этот день — особенный, потому что сегодня мыс тобой сделали первый шаг к новой тебе. Что скажешь?

Он снова улыбнулся ей, но Нэнси уже не видела этой улыбки.Она закрыла глаза и уснула. Это подействовал укол, который сделала ей сестра.

— С днем рождения, босс!

— Не называй меня боссом, подлиза. — Майкл поднялголову. — Господи, Бен, да ты выглядишь просто ужасно!

— Огромное тебе спасибо, дружище, ты оченьлюбезен! — Бен с укором поглядел на друга и неловко двинулся на костылях кближайшему креслу. Вошедшая вместе с ним секретарша помогла ему сесть иудалилась.

Бен оглядел роскошный кабинет Майкла и хмыкнул.

— Ничего себе кабинетик они для тебя отгрохали.Интересно, у меня будет такой же или все-таки поменьше?

— Если хочешь, можем поменяться. Я ненавижу эту комнату.

— Это мило… — протянул Бен. — Ну а что слышновообще?

Беседа не клеилась, поскольку в обществе друг друга Бен иМайкл все еще чувствовали себя неловко. С тех пор, как Бен вернулся из Бостона,они виделись уже дважды, однако подсознательное стремление не упоминать о Нэнсипродолжало сковывать обоих, поскольку ни Бен, ни Майкл не могли думать ни о чемдругом.

— Между прочим, — добавил Бен, — врачиговорят, что на следующей неделе я могу начать работать.

Майкл недоверчиво взглянул на него и покачал головой:

— Ты просто спятил, Бен.

— А ты нет?

По лицу Майкла пробежало облачко.

— Я, по крайней мере, ничего себе не сломал. — «Вовсяком случае, не кости», — подумал он про себя. — Я же сказал тебе:у тебя есть еще месяц, чтобы прийти в норму, а если понадобится — и больше.Почему бы тебе не съездить с сестрой в Европу или куда-нибудь еще?