влюбиться — он был грациозен и что-то было необычное в его характере… не такое как у других. Данилыч был совершенно счастлив и всё твердил, что таких ганноверцев на аукционах и за сто пятьдесят тысяч марок у немцев невозможно было отбить.

— Забирайте, — сопровождающий с радостным облегчением передал Данилычу пачку документов. — Не советую сильно тратиться на хорошую амуницию.

— Чего так?

— Этот зверь на прошлой неделе порвал две попоны, колокольчики Анки и подвес к ликиту. До этого были разорванный налобник и сломанный бич и два хлыста. А ещё летом на корде эта скотина растерзала перчатки. И трок. Тоже не один. Ах, да, ещё он погрыз два недоуздка и испоганил чомбур. Причём он умудрился сломать карабин резким движением головы. И погрыз чьё-то ведро. А в бочке он пытался сожрать накордник. И выбить там дверь. И мёдом не корми, дай порвать корду.

Конюх, передавая поводья, предупредил Каргера, что жеребец очень опасно сопротивляется при надевании любого оголовья и показал шрам на лбу.

Кай пропустил его слова мимо ушей — в тот момент он смотрел на Данилыча с Каргером умоляющим взглядом. Данилыч ждал решения Каргера.

Каргер снова окинул взглядом животное, после чего всего лишь кивнул, и Данилыч махнул рукой. Рагнара отдали Каю.

Рагнар был идеально сложен и лёгок как стрела, но нрав имел более чем скверный. Жеребец понимал только язык хлыста, временно смирялся только под самым жёстким «пыточным» трензелем, но в самый разгар заезда упрямо сходил с дорожки, козлил, делал свечку и обязательно сбрасывал жокея. По рассказам, он сменил многих наездников, но последнее слово всегда оставалось за ним. Он не принимал правил и ни в какую не признавал человека.

— Жёстче, жёстче работай поводом, — кричал Данилыч. Но и это не помогало. — Старайся! Трензель построже, развязки, цепочку «Пессоа»…

Чем больше Кай «старался», тем менее покладистым становился Рагнар. Заходя в денник всегда можно было рассчитывать на удар ногой или укус. Об общении без лакомств и помышлять не стоило, а когда Кай пытался его почистить, тот прижимал немаленького парня к стене.

Рагнар категорически отказывалась быть не то чтобы Кая, а вообще чьим-либо.

— На бойне ему самое место, зря выкупили, — спустя месяц махнул рукой Данилыч, разглядывая синяки Кая и смазывая стёсанную кожу йодом.

Каю горячо хотелось заслужить доверие коня и с новой неделей он заходил на новый круг. Но с каждым днём становилось только хуже. В один из дней, когда Кай и Рагнар понуро сверлили друг друга взглядом с двух метров, в манеже появился Каргер.

— Крепкий орешек?

Кай промолчал, только в сердцах швырнул хлыст на траву. Чем дальше, тем больше Кай не мог понять, как Рагнар мог работать в забегах и считаться ипподромной лошадью, если он не выносил прикосновения.

— Надо набраться терпения.

— Сколько?

— Никто не знает. Может месяц, может год… У лошади подорвано доверие к человеку. А восстановить его гораздо труднее, чем просто завоевать. Просто наказанием, тем более от бегового коня, ты ничего не добьёшься.

— Я ничего ему не делал…

— Так начинаются мирные переговоры.

— В смысле?

— Не играй в хозяина. Погладил, похвалил, сахар! Идёте с манежа — взял ногу, поставил, похвалил, погладил, похвалил, морковка.

— Ерунда всё это… Он бешеный.

— Рагнару не повезло с людьми, ему нужно научиться им заново доверять.

Кай набрался терпения и начал всё сначала. Но конь не сдавался. Проблемой было даже просто подойти к нему. Одевание оголовья и впрямь оказалось большой проблемой, тот оказался хитёр и изворотлив как уж. В миллиметре до недоуздка — нырк! — и уже на другом конце плаца. На манеже, верхом его злило присутствие поблизости других жеребцов, даже под седлом он то и дело подлавливал момент, чтобы ударить кого-нибудь или пофлиртовать с кобылами. Обычным делом было рвануть в сторону и порвать корду, или свалить с ног кордового, то есть самого Кая — шоу не из самых приятных, когда новички на крестьянских кобылках считают тебя неумехой и валятся со смеху. Кай падал раз по пять за тренировку и без тортиков на плацу уже не появлялся.

Каргеру Рагнар нравился, несмотря на его проделки.

— Он меня кусает…

— Либо это приглашение к игре, либо проверки, — заметил Каргер как-то, посмеиваясь.

— Почему проверки?

— Он ведь как и ты тоже не слушал на занятиях по «Психологии человека»…

— Я слушал… — мотнул головой Кай и покраснел.

Каргер улыбнулся.

Если Кай всё-таки добрался до «Пособия по Психологии лошадей», то Рагнар продолжал издеваться.

Ещё какое-то время Каргер молча наблюдал, одобряя старания Кая. Но с каждым занятием становилось всё яснее, что регулярные неудачи ломали характер не жеребца, а наездника, и только тогда Каргер вмешался.

— Ладно, давай попробуем старый способ, начнём с правильного крепежа.

Кай передал ему корду, и после несложных манипуляций старика стал свидетелем необыкновенного эффекта. Добежав до открытого пространства, Рагнар дёрнулся, намереваясь по своему обыкновению удрать, но Кая не удалось сдвинуть с места и на дюйм.

Такого изумления в лошадиных глазах Кай ещё не разу не видел. Рагнар подскочил, привстал на дыбы, развернулся и удивлённо уставился на Кая. Что это?

Каю осталось с ответной, вызревшей за год, издёвкой пожать плечами.

«И здесь ты был прав, Каргер…»

* * *

И вот прошёл год. Они всё ещё не вместе. Но уже и не врозь.

Кай быстро переоделся и зашёл в конюшню. Сегодня Кай рассчитывал вывести его на прогулку в поля, решив не заниматься упражнениями в манежах. Он снарядил лёгкое седло, комфортное тонкое железо и приспустив поводья, неспешно двинулся верхом.

Особенных изменений в характере чёрного красавца не наблюдалось, но прогулки их перестали быть нескончаемым спаррингом. Между ним и Рагнаром наметились зачатки доверия.

Седельная сумка с морковкой и яблоками мерно покачивалась в такт хода. С другой стороны спины Кай приторочил шлем, который уже давно не носил на занятиях, но взял, уступив причитаниям Данилыча.

Кай ехал и размышлял о видениях, которые послал ему Каргер на стрелках у мастера Йозефа. Что это вообще за форма хранения информации? Кто её копит, где она лежит, и как такие как Каргер, получают к ней доступ?

Вот есть старик в смешных окулярах, сколько лет он стоит на страже человеческих стрелок? Насколько он посвящён в планы Велеса и вообще Времени, раз они все между собой так уж на короткой ноге? Велес говорил о Корпусе, о Вратах Гнозиса, о каких-то Посвящённых, которые встретятся на его Пути. Эти люди (или не люди) тоже давно и глубоко посвящены в тайну.