его в дальний угол памяти, где складировался самый бесполезный и плохо осознаваемый хлам из пережитого и выдуманного. Даже сейчас, мельком захватив край сцены, Кай почувствовал неприятную знакомую резь в области горла и шеи. Совсем как тогда. Совсем как в детстве, когда врачи, не находя никаких подходящих симптомов — ни свинки, ни ангины — прописывали ему компрессы, сироп шиповника и витамины. А Баба Рая, первая его учительница, скривив рот, называла его симулянтом и притворщиком.

Это с чёрной головой-лампочкой надо хорошенько вспомнить!

Кай побежал дальше, стрелка была достаточно узкой, не шире его ступни, но, удивительное дело, он больше не боялся с неё соскользнуть. Его ноги словно были с ней единым целым.

Кай чувствовал, что пора возвращаться. Часовщик предупредил, что далеко заходить нельзя. Кай уже забыл почему. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, заглядывая туманную даль обоих концов стрелки.

Была не была! Он решил пробежать ещё немного вперёд. Он сделал пару вдохов-выдохов, выравнивая дыхание и мысли, хрустнул пальцами, встряхнул плечами и побежал. Стрелка пружинила и выгибалась, но не отпускала его. В какой-то момент он почувствовал, что бежит с зажмуренными глазами. Ноги сами находили опору. В конце концов… это же его собственная жизнь. Он не мог промахнуться.

Наконец Кай ощутил какую-то тягу в сторону. Он остановился и открыл глаза. И увидел… молодого деда, не совсем такого, каким его вернул Велес. Он был похож и не похож…

Сердце Кая сжалось. Дед выглядел очень плохо. Небритые щёки и борода со странными мочалистыми косичками, всклокоченный чуб, изодранные вытертые добела джинсы, с дырками на коленях… На шее и запястьях он рассмотрел татуировки, какой-то разноцветный драконий хвост…

Кай постарался затормозить сцену, непонятным образом ему удавалось управлять их сменой. Почему такой вид? Откуда татуировки? Он бы сам никогда… Неужели дед Егор попал в тюрьму? Как же судьба его побила…

Но что-то… что-то было не так. Дед сидел, соединив указательные пальцы у переносицы. Дед так никогда не делал…

Дед сидел на диване перед широкой чёрной картинной рамой. Но это не было картиной, это был… вроде бы телевизор. Но очень тонкий, не толще двух сантиметров. Дома у них стоял огромный телевизор «Радуга», он был таким же громоздким, как и холодильник, только полированный под дерево. А здесь… Что-то было не так. Кай занервничал. Деду лет тридцать. Тогда Каю… Кай ещё тогда не был рождён и стрелка его реальной жизни не могла показывать деда в таком возрасте. Что-то в этом было неправильное. Не так.

Кай прислушался.

«Самолёт Папы приземлился в аэропорту «Летч» в субботу в 13.30 по местному времени. Здесь понтифика встречал сам президент, пренебрёгший всеми правилами дипломатического протокола, а также глава греко-католиков кардинал Любомир Гузар и глава Католической Церкви в Гардаринии кардинал Марьян Яворский…»

Кай остановился, заставляя себя смотреть. Папа появился на трапе самолёта. Понтифик был очень стар. Папа медленно спустился по трапу самолёта. Президент в ожидании поморщился от солнца и откусил конфетку.

Сцена отчего-то казалась важной тому, кто поставил его на стрелку. Важной, но… Гардариния не имела президента. А вот аэропорт был гардарининский. Кай начал терять интерес, с усилием заставляя себя вслушиваться в слова из телевизора.

Понтифик говорил что-то о преемственности хранителей веры, о том, как ещё в первом веке во время своего миссионерского похода апостол Андрей дошёл до древних киевских гор, и его посещение касалось не только прошлого… что он сам видел новый свет, который просветит землю Гардаринии. Свет, который обновит выбор, сделанный в 988 году князем Владимиром….

Что-то в словах понтифика… что-то… Зачем апостол Андрей в первом веке дошёл до киевских гор?.. Свет… Новый свет… Первый век… Андрей Первозванный… Тогда ещё никакого Древнеграда не было и в помине. Папа сказал ровно то, что сказал…

Кай взъерошил волосы на макушке.

Дед на диване в точности повторил его жест, оба они уставились на экран.

Диктор продолжал репортаж.

«Из аэропорта Папа поехал на Аскольдову могилу, где посетил храм св. Николая, который до революции был православным. Там похоронен отлучённый от …»

Дальше звук провалился. Кай не разобрал несколько фраз. Затем снова чётко расслышал:

«В храме Папа совершил молитву и затем пересел в папамобиль и отправился по улицам Древнеграда».

На цветном экране виделось лицо старого мужчины, крупным планом. Одетый в голубую холщовую пелерину, с плоской шапочкой на голове, его речь заглушал голос диктора. Кай задумался. Это лицо он видел. Или увидит… не знаю. Потом… когда-то… Или давно? Кай сам удивился ощущению.

Неправильно. К голосу диктора подмешивались язвительные нотки. За спиной мужчины мелькали виды Древнеградского парка. И ротонда. Та самая, из другой сцены, у Каргера в храме. Мужчина продолжил речь, но Кай уже не слушал. Он понял, что казалось ему неправильным. Он видел это лицо. Но это случится потом. В будущем.

И это был не дед. Это он сам там на диване. И татуировки с драными штанами его собственные. И косицы в бороде. Ха-ха… Значит пора браться за голову. Этот его бродяжий вид намекает на вовсе незавидное существование в будущем…

Кай сказал себе, что горевать о будущем не время, а стоит подумать о том, как выбираться. Наверное, он заступил за черту. В своё будущее. Потому, как тот, будущий Кай, тоже знал это лицо с добрыми глазами, лицо понтифика. И это важно. И это надо не забыть.

Двинуться дальше? Нет, что-то говорило ему, что нельзя.

Кай не знал, что делать. Любопытство не отпускало. Неожиданно для себя он закрыл глаза и пару раз крутанулся на стрелке. Риск бежать наобум велик. Но выбор сделан. Под ногами что-то хрустнуло. Кай бежал, надеясь обогнать свою жизнь, пролетающую у него перед глазами. Стрелка уходила вдаль, рельсы уносились вперёд, куда-то очень далеко, и что там, он рассмотреть не мог. Под ногами хрустело, с каждым шагом было всё неудобнее бежать. Смотреть под ноги не хотелось. Нет, это он уже видел. Но это не его прошлое. И это не его будущее. Это его сон.

Гладкие, сминаемые им землистого цвета кости, хрустели. Глазницы черепов безучастно на него таращились, вывернутые челюсти скалились. Впереди в темноте двигались какие-то тени. Он в тоннеле, и в тоннеле этом темно, впереди лишь мигает какой-то рассеянный зелёный свет.

«Кремц, кремц»…

«О… я знаю что будет дальше…»

Тоннель, холодный и заброшенный, явно созданный рукой человека. Кай, замедлил шаг, готовясь к тому, что холодные когтистые руки, сотканные