звать его Кристиано, но попросил в молитвах своих его не поминать. Нет никакого геройства в том, что он защитил несчастную женщину от оборванцев.

Поведал, что пришел он с торговым кораблем из Генуи. Винезио Ринальди ему еще ранней весной, незадолго до отплытия, рассказывал про Нину Кориари, говорил, что хочет назвать ее женой своей да привезти в родную Геную. Отец его согласия не дал. Винезио тогда через Рим плыть собирался, чтобы у самого Папы просить позволения жениться на Нине. Один из кардиналов – родственник Ринальди, и Винезио надеялся, что тот поможет уговорить отца.

А когда Винезио отплыл, приключилась в семье беда – отец сильно заболел. И просит своего старшего сына приехать домой и взять на себя торговые дела. Матушка и овдовевшая сестра опять же одни остаются. Совет города, может, и помог бы, да есть там одно семейство, что не в ладах с семьей Ринальди. Страшно сейчас им без твердой мужской руки остаться. Вот Кристиано и приехал, чтобы передать печальную весть да вернуть Винезио. Не отыскав друга на генуэзском подворье, Кристиано расспросил в ближайшей таверне, как найти дом Нины-аптекарши, и направился к ней. Он замолчал, ожидая теперь услышать ее рассказ.

Нина, опустив взгляд, поведала спасителю историю с раненым. Едва только начала говорить, как уже и не остановиться было. Перемежая речь слезами, поведала про страшного латинянина, который угрожал, что Винезио казнят, если она кольцо не отдаст. Лишь про Василия да Аристу Нина умолчала.

Кристиано задумался, глядя в пол. Когда он вскинул голову, Нина даже поежилась – такой взгляд у него был жесткий да колючий.

– Мы с Винезио побратались когда-то. Я не допущу, чтобы из-за побрякушки его в подземелье держали. Как выглядел тот латинянин, что к тебе приходил?

Нина описала, а как упомянула про скрюченную руку, собеседник резко встал и начал ходить по аптеке.

Нине стало страшно. Что это он так разволновался?

Кристиано наконец остановился напротив аптекарши и произнес:

– Про этого человека знают даже за пределами Рима. Это Феликс, он служит принцу Альбериху – сыну грязной куртизанки Марозии. Альберих объявил себя правителем Рима, действует супротив Папы, не дает власти Святой Церкви, грабит народ. Сухорукий Феликс очень жесток и коварен, его боится даже сам Альберих.

Нина, вспомнив, как сжимались пальцы сухорукого на ее горле, потерла шею.

– Этот латинянин меня едва не придушил! Откуда он взялся только на мою голову! – разозлившись, воскликнула Нина.

– Откуда? Я расскажу, и ты поймешь, что тебе повезло остаться в живых. Феликс происходит из знатной и богатой семьи. Но он всегда был черной овцой в собственном доме. Мать умерла при его рождении, и отец возненавидел за это сына. Его шпыняли и унижали старшие братья. И только сестра любила Феликса, стыдила Альфонсо и Лучано, старалась ограждать младшего брата от их жестоких шуток. Однажды братья закрыли его в старой винной бочке и спустили с холма. Слуги нашли Феликса только на следующее утро, еле живого. Сестра его выходила. Один старый вояка, служивший конюхом при дворе отца, пожалел тощего Феликса и научил его драться. Брать не столько силой, сколько хитростью и неожиданностью. Со временем Феликс окреп, вырос, выучился давать отпор братьям. Но не простил им годы унижения.

Однажды он подкараулил старшего брата, когда тот возвращался с праздника урожая. Альфонсо был навеселе, в темноте переходил узкую речушку, что текла, огибая холмы. Воды в жаркий августовский день там было едва по колено. Феликс столкнул его с шаткого мостика и ударил по голове тяжелым камнем. Он сидел на спине у брата, прижимая ко дну его голову, пока тот не перестал дышать. Отец тогда заболел от горя.

Наступила очередь второго брата. Феликс подвязал ветку у толстого вяза, что стоял на дороге к замку. И когда брат верхом на коне проезжал под деревом, перерубил бечевку. Лучано повезло – он успел наклониться к самой шее коня, ветка лишь хлестнула нижними прутьями по лицу, лишив его правого глаза. Лошадь понесла, но всадник, хоть и не сразу, сумел с ней справиться. Покалеченный и окровавленный, он вернулся в замок.

На следующий день сестра пришла к Феликсу, протянула ему деньги, оружие и теплую одежду. Сказала, что ему надо уйти и оставить семью в покое. Феликс, поняв, что и сестра предала его, покинул ненавистный дом.

И с того момента ничто не останавливало его. Феликс пристал к шайке разбойников и вскоре стал в ней предводителем. Его боялись – он убивал безоглядно, жестоко, чужие мучения доставляли ему удовольствие. Не щадил ни молодых девиц, ни стариков, ни младенцев.

Однажды разбойники напали на небольшое поселение в горах. Убили всех жителей, а детей и пару молодых парней связали, чтобы продать потом работорговцам по ту сторону гор. Уселись на бревнах вокруг костра, жарили зарезанных коз, пили кислое краденое вино. Внезапно один из разбойников кинулся в сторону и выволок из-за хлева ревущую от ужаса молодую девицу. Разбойники загоготали. Один из связанных парней рванулся к несчастной девушке, выкрикивая ее имя. Та бросилась к нему навстречу. Не вставая с бревна, Феликс ухватил ее за подол платья и разорвал тонкую ткань до самого пояса. Разбойники с вожделением засвистали. Их предводитель лениво поднялся, велел уложить девицу на землю, держать ей руки и ноги, да так, чтобы связанным было хорошо видно. Когда Феликс повернулся спиной к пленникам, парень, взревев, бросился на него и опрокинул в костер. Рука Феликса обгорела почти до кости. С тех пор он и стал сухоруким и обозлился на весь свет еще больше.

Нина слушала, с ужасом качая головой. Срывающимся голосом спросила:

– А что с ними-то стало – с парнем и девицей той?

– Феликс велел их сжечь живьем, – неохотно произнес Кристиано.

– Изверг какой! – ахнула Нина, уже не сдерживая слез. – Откуда ты все это знаешь, Кристиано?

Он помолчал, глядя в пол. С трудом, словно через силу, ответил:

– Я был среди его разбойников. Был тогда молод и глуп. Сам искал забвения после предательства любимой и смерти близкого друга. – Он вздохнул. – После того случая в деревне я ушел из шайки. Понял, что не могу больше такой жестокости терпеть. Отправился воевать с лангобардами, едва не погиб, один монах меня выходил. С тех пор моя душа исцелилась, и я всю жизнь пытаюсь искупить свои грехи, – голос его прервался.

Кристиано опустил голову, плечи его дрогнули.

Нина поднялась торопливо, бросила взгляд на разоренные полки, спустилась в погреб за успокоительным отваром. Налила немного в чашу,