— Я видел тебя на тренировке, — заметил Джейк. — Ты просторожден для баскетбола. Броски — супер!

— Ах да, тренировки... — скучающе протянул Люциус.

— Ну да. Чем больше тренируешься, тем лучше результат. Безних никуда.

— Тренировки — это скучно, — сказал Люциус, не глядя наДжейка. — Предпочитаю Соревнования.

— Джейк, ты занимаешься реслингом? — спросил отец, передаваяему блюдо припущенного шпината со специями.

Мои родители увлеклись индийской кухней, а потому на закускуполагался шпинат, или сааг, как его гордо называл пала. Мы же не могли, какобычная семья, приготовить к приходу гостей барбекю.

Джейк настороженно посмотрел на зеленую кашицу, но мискувзял:

— Да. Недавно меня выбрали капитаном.

— Это так по греко-римски — на матах елозить, — сухо заметилЛюциус, поддев на вилку порцию шпината. Зеленая кашица медленно сползла втарелку.

Джейк смущенно на меня посмотрел. Я пожала плечами: дескать,чего взять с иностранца?

— Люциус, помоги мне на кухне, — сказала мама, бросивсалфетку на стол. На просьбу это было мало похоже.

Уф, пронесло! Я мысленно поблагодарила маму, пообещавприбрать в доме или устроить внеочередную стирку.

Люциус вышел в кухню, а за столом возникла неловкая пауза,во время которой мы делали вид, что не слышим обрывки разговора («веди себявежливо», «недалекий человек» и «избавь нас от своего общества»).

Через пару минут мама вернулась. Одна.

— А вот лепешки, попробуйте! — мрачно предложила она, непотрудившись объяснить, куда исчез невоспитанный румын.

На тарелке Люциуса остывал нетронутый шпинат...

***

Ужин закончился, Джейк ушел, а я направилась к гаражу.Люциус бросал мяч в прикрученную к стене баскетбольную корзину, о существованиикоторой все давно забыли. На десятом броске я решила обнаружить своеприсутствие.

— Привет!

Люциус повернулся, зажав мяч под мышкой. В футболке (подарокмоей мамы) он удивительно напоминал обычного американского подростка. Но едваон раскрыл рот, как всякое сходство испарилось.

— Добрый вечер, Джессика. Чем обязан твоему визиту? Надеюсь,ты приятно провела время?

— Джейк ушел, у него дела.

— Какая жалость! — Люциус не глядя, швырнул мяч прямо вкорзину.

— Какая муха тебя укусила? Все слышали, как ты на кухнераспинался, Джейка оскорблял.

— Правда? — удивился Люциус. — Я не нарочно. Хамство — уделмужланов.

Я скрестила руки на груди:

— Мы с Джейком тебе не угодили? Так и скажи прямо, а не загадкамио китах и о судьбе.

— А что говорить? Ты свое мнение уже составила.

— Не знаю, чего ты добиваешься, — призналась я. — Когда тыподарил мне платье, я решила, что тебе безразлична, встречаюсь я с Джейком илинет.

Люциус выронит мяч и долго поднимал его с земли, избегаясмотреть мне в глаза.

— Знаешь, сегодня я увидел, как он на тебя смотрит …

— Что?! — Неужели Люциус ревнует?

— Джессика, он мне не нравится, — в конце концов сказалЛюциус. — Он недостаточно хорош для тебя. Неважно, что ты думаешь о наших отношениях,но я прошу тебя, не разменивайся на недостойного тебя мужчину. На мальчишку.

— Ты совсем не знаешь Джейка, — сердито возразила я. — Тыдаже не попытался узнать его поближе. За ужином он старался быть с тобойвежливым.

Люциус пожал плечами:

— Видишь ли, ему с трудом даются основы английскойлитературы, что уже говорит о многом…

— Джейку не нравится «Моби Дик». Ну и что? Мне тоже не нравится.

— Джессика, сегодня у меня странное настроение, — не торазочарованно, не то грустно произнес Люциус, снова избегая моего взгляда. —Прости, мне лучше побыть одному.

— Люциус...

— Джессика, пожалуйста. — Он повернулся ко мне спиной инебрежно послал мяч в корзину.

— Ладно, ухожу.

Через час я выглянула на улицу. Уже стемнело, однако Люциусвсе еще тренировался при свете прожектора, висевшего на гараже. Я хотелаокликнуть упрямого румына, но передумала: Люциус с пугающим упорством безединого промаха засаживал мяч в корзину, словно срывая на нем свою злость.

Дорогой дядя Василе!

Мои поздравления, связанные с приближением Дня Всех Святых.Американцы с некоторой наивностью изображают вампиров, полагая, что наша расасостоит в основном из бледных мужчин неопределенного возраста с врожденнойпредрасположенностью к облысению и привычкой злоупотреблять гелем для волос.

Однако к делу. Признаюсь, ситуация медленно, но верновыходит из-под моего контроля. Я уже испробовал многочисленные «американские»стратегии в попытке завоевать симпатию Антаназии: теперь я ношу джинсы (удобноеодеяние) и играю в баскетбол — спорт для тех, кто хочет добиться популярности(называй меня «номер двадцать три»).

Мои старания Антаназию не впечатлили. Она и вправдуувлеклась крестьянином (Василе, если бы ты слышал его жалкие потуги поддержатьразговор... Это невыносимо! Я бы предпочел набить уши вездесущей чечевицей,только бы не слушать бредни этого невежи больше двух минут подряд).

Если честно, я не понимаю Антаназию. На днях я решил, что мынаконец-то продвинулись в нужном направлении. Я купил ей восхитительное платье,в котором она действительно походит на принцессу, и мне даже покололось, что мычего-то достигли. Ах, кок она рассматривало себя в зеркале! Антаназия словноизменила свое отношение ко мне и...

Не тут-то было! Крестьянин прилип к ней, будто пиявка иликлещ, от которого нельзя избавиться. И что Антаназия в нем нашла? Почему она кнему благосклонна? Я могу дать ей намного больше: могу поддержать любойразговор, я остроумен, привлекателен, будущий глава рода. У меня есть замок,слуги... все, что она пожелает! Все, что она заслуживает...

Прости, я отвлекся.

Видишь ли, Василе, я боюсь, что, если Антаназия откажетсяпризнать пакт и принять меня как своего мужа, ты во мне разочаруешься.Признаюсь, твоего разочарования я не переживу, а потому должен держать тебя вкурсе событий, чтобы возможная неудача не стала для тебя неожиданностью. Япродолжу попытки завоевать расположение Антаназии, пусть даже и безуспешные.

Твой смиренный племянник Люциус.

P.S. Если тебе предложит отведать сааг, откажись, повозможности не нарушая правил хорошего тона. Умоляю, пришли мне парузамороженных зайцев!