Итак, как все это выглядит со стороны? Нерадивый работничекначал попивать и крутить романы без отрыва от производства. Потом утонул приневыясненных обстоятельствах в пруду, где и курице по колено, а чуть попозже унего рванула дома, скажем, граната, да вдобавок, очень похоже, нашли какое-тооружие… Все. Можно ли это привязать к проискам конкурентов? Пока — нет.Особенно если вспомнить историю с госпожой Дюкановой и акционерным обществом«Цехин», всю эту печальную эпопею с трупами, жутчайшими непонятками, вроде бынедвусмысленно просматривавшимися кознями коварных конкурентов…Действительность оказалась примитивной до омерзения: стареющая баба, набитаязелененькими, возжелала ближнего своего, который ее вовсе не желал; упорно нехотела верить, что ее дряхлеющие телеса парня не возбуждают, заказала каким-тоотморозкам его молодую жену, киллеры оказались дурными и косорукими, появилисьнезапланированные трупы, и как следствие все запуталось чрезвычайно. Прежде чемдокопались до истины, серьезные люди потратили кучу денег и сил, старательновыстраивая контрмеры против мерещившегося им «наезда конкурентов»… Так у нассплошь и рядом и случается: сначала ревут танковые моторы и расчехляютсяорудия, а уж потом начинают анализировать трезво.

Почему бы и нет? У очаровательной поблядушки Оксаны был ещеодин хахаль, оскорбленный до предела самим существованием Климова. Потратился,нашел людей, утопил, а для отвода глаз, чтобы не вышли на него, постарался ещеи скомпрометировать покойника.

Могло быть и так. Но не обязательно — было. Черт, малодельной информации, мало…

— Квартиру опечатали? — спросил он.

— Что? А… Нет, ничего такого. Но большая комната в та-акомвиде…

— Это хорошо, — задумчиво сказал Данил. — Не то хорошо, чтокомната в жутком виде, а то, что не опечатали. Заедем, посмотрим.

— А потом?

— А потом останешься там ночевать. Надо же тебе где-то жить?Другой жилплощади-то у тебя не имеется…

— Там?!

— А что? Вторая комната, как я понимаю, цела? Завтра утромнайдем стекольщика, приведем окна в божеский вид…

— Я не могу, страшно…

— Сможешь, — с ласковой угрозой сказал Данил, взял ее двумяпальцами за подбородок, приподнял голову. — Сможешь, радость моя. Не брать жетебя в мой гостиничный номер? За проститутку примут, двух мнений быть не может.

— Можно же снять мне номер…

— Можно, но не нужно. Мне-то как раз нужно, чтобы ты пожилав квартире.

— А если опять придет… этот?

— Тот, что тебя вербанул? Это было бы и вовсе прекрасно.Чертовски хочу с ним познакомиться, хоть пока и заочно… Вера, не трясись, каковечий хвост.

Вечерком, когда стемнеет, к тебе обязательно постучитсяприличный, интеллигентного вида человек. И тихонечко поживет какое-то время.Человек привык к спартанской обстановке, ночевать будет в разгромленной комнатеи, что немаловажно, на твою добродетель не покусится, пока ты этого сильно незахочешь… — Данил сжал пальцы чуточку сильнее. — И не надо слез с соплями.

Ты, родная, сама сунулась в это дерьмо, так что простаясправедливость требует, чтобы помогла мне его расхлебывать… Хотя бы чайнойложечкой, пока я буду работать столовой. Так-то…

ГЕНЕРАЛЫ И НЕГРЫ

На следующее утро свершилось событие, оставшееся неизвестнымчеловечеству, но по меркам тех печальных непоняток, в которые был вовлеченДанил, оно смотрелась прямо-таки эпохально.

За Данилом не было хвоста.

Переночевав на втором этаже, в «гостевых нумерах», и сделавпоутру несколько звонков, он вышел из здания еще до того, как туда сталиприходить сотрудники. Направился к далекой автобусной остановке, навстречупотоку молодых мамаш, влекущих вовсе уж юных отпрысков в детский сад, — самаяобычная картина для здешних мест, а вот для России уже чуть ли несюрреалистическая: там-то детские сады закрывались едва ли не быстрее, чемамериканские питейные заведения после введения сухого закона…

И, выйдя на пустырь, то есть преодолев примерно полпути доостановки, мог отныне с уверенностью сказать, что никто за ним не топает, аведь вчера моторизованные прилипалы «довели» их до здания и убедились, что оностается там на ночь…

Постояв на остановке, он сделал наблюдения, лишьподтвердившие утреннее открытие: хвоста не было и там. И когда он сел в нужныйавтобус, сзади не обнаружилось ни единой мало-мальски подозрительной машины.Ради профессиональной точности он сошел, не доехав пары остановок, сделал зачетверть часа небольшой контрольный крюк.

Все осталось по-прежнему. Никакого хвоста. Ни пешего, ниоснащенного колесами.

Это событие прямо-таки требовало и анализа, и своего места вобщей картине, вот только информации было по-прежнему мало, а потому не стоитделать поспешных выводов. Вообще, если вдумчиво разобраться, Данил сам дал имкое-какую информацию, чего, увы, не избежать… От наружного наблюденияотрываются в случаях, перечень которых не так уж и велик: встретиться с кем-то,что-то передать, что-то получить… Именно такой вывод неизвестный противник исделает. Ну и черт с ним…

Здание МВД, как и следовало ожидать, было построено в те жевремена Великой Эпохи, насчет которых Россия не определилась с оценкой до сихпор.

Надо признать, что и в этой области логика Сталина былабезукоризненна присутственные места, возведенные в стиле архитектурныхизлишеств, поневоле производили впечатление. Даже Данил проникся монументальнойаурой, в голове пронеслось что-то насчет «дыхания столетий» — то бишьдесятилетий, конечно.

Зато каких… По таким именно коридорам, на ходу сдирая орденаи раззолоченные петлицы, протащили бездарного бонапартика Тухачевского, потаким именно коридорам проходили те, кто правил половиной мира и по-хозяйскиприглядывался было к оставшейся половине…

Мариновать в приемной его не стали — хороший признак. Едваон назвал свою фамилию, молодой подполковник снял трубку, кратко доложил, потомкивнул Данилу:

— Прошу вас.

Генерал-лейтенант Басенок простер свою любезность настолько,что даже вышел из-за монументального стола и встретил Данила примерно насередине кабинета, не лучась мнимым радушием и не задирая носа, — в общем,держался естественно и просто, как подобает «старому камраду». Они никогда небыли закадычными друзьями и не виделись года три, но, как молниеноснопронеслось в голове у Данила, оба уже в том грустном возрасте, когда при любыхвоспоминаниях о юных годах прошибает сентиментальность…

— Коньяк будешь? — осведомился генерал, Рыгор Петрович, какзначилось на табличке.

— Рановато что-то, — сказал Данил, усаживаясь.

— Ну, тогда кофе?

— А это с удовольствием, пан Рыгор.