– Неужели я способен на такое? – рассеянно осведомилсяДжордан, только сейчас заметивший высокие, красиво вылепленные скулы и нежныегубы. Глядя на это необычайно притягательное точеное лицо с разлетающимися,словно крылья птицы, бровями и длинными черными мохнатыми ресницами, он был нев силах поверить, что когда-то принимал ее за мальчика.

– Вы пытаетесь стать моим Пигмалионом [4], и мне это ненравится.

– Кем? – встрепенулся Джордан, мгновенно вернувшись кдействительности.

– Это из греческой мифологии. Пигмалион был…

– Я знаю, кем он был; просто удивлен, что женщина можетувлекаться классической литературой.

– Наверное, у вас просто мало опыта в общении спротивоположным полом, – удивилась Александра. – Мой дедушка утверждал, чтоженщины по большей части так же умны, как и мужчины.

И, заметив, как смешливо блеснули глаза герцога, ошибочнопредположила, что его позабавило суждение о женском уме, а не замечание насчетнеопытности в общении с дамами.

– Пожалуйста, прекратите обращаться со мной как спустоголовой куклой! Все в вашем доме, кажется, именно так и считают – дажеслуги едва цедят слова сквозь зубы!

– Я велю дворецкому заткнуть уши ватой и притворитьсяглухим, – насмешливо пробормотал Джордан, – и прикажу лакеям надеть шоры.Надеюсь, тогда вы почувствуете себя как дома?

– Может быть, вы все-таки попробуете принять меня всерьез?!– повелительно потребовала девушка.

Джордан мгновенно нахмурился.

– Я собираюсь жениться на вас, – холодно заметил он. – Чтоможет быть серьезнее?

Теперь, когда Александра объявила о том, что не желаетвыходить замуж, острая боль в сердце, вызванная принятым решением, немногосмягчилась от сознания, что она больше не чувствует себя запуганной и неловкойв его присутствии.

– Вы сами, – произнесла она с обворожительной улыбкой, –тотчас мрачнеете, стоит мне лишь произнести слово «женитьба».

Джордан ничего не ответил, и девушка дружески коснулась егорукава, пристально глядя в непроницаемые серые глаза, и впервые заметилацинизм, таившийся в их глубине.

– Я не хочу вмешиваться в чужие дела, ваша светлость, но высчастливы… я имею в виду, довольны жизнью?

– Не особенно, – раздраженно поморщился Джордан.

– Вот видите! Между нами не может быть ничего общего! Выразочарованы в жизни, а я нет.

Спокойная внутренняя убежденность, неукротимая воля, которыераспознал Джордан в ночь их первой встречи, сейчас звенели в мелодичном голосе.Александра подняла глаза к голубому небу, всем своим существом излучаяоптимизм, невинность и надежду.

– Я люблю жизнь и, даже когда случается беда, все равно неунываю.

Джордан зачарованно воззрился на девушку, словно сошедшую скартины и стоявшую на фоне переливающихся всеми красками роз и отдаленныхзеленых холмов, – языческую принцессу, самозабвенно обращавшуюся к небесам.

– Каждое время года таит обещание чего-то неведомого,необыкновенного, чудесного, что обязательно должно произойти со мной в одинпрекрасный день. Это чувство все крепнет, с тех пор как умер дедушка… Будто онпросит меня ждать и верить. Зимой это обещание сбывается с первым снегом, летомя слышу его в раскатах грома и вижу в разрядах молний, пронизывающих тучи. Нояснее всего я ощущаю это предвестие счастья весной, когда все вокруг черное изеленое…

Ее голос замер, и Джордан непонимающе повторил:

– Черное?

– Да, черное, как, например, мокрые стволы деревьев, толькочто вспаханные поля, пахнущие… – Она вдохнула, пытаясь припомнить, чем пахнутполя.

– Грязью, – прозаически подсказал Джордан. Алекс тяжеловздохнула:

– Все-таки вы считаете меня глупенькой. – Резко выпрямившисьи презрев мучительное желание снова прикоснуться к нему, девушка со спокойнымдостоинством добавила:

– Вероятно, мы не можем пожениться.

Темные брови Джордана недоверчиво сошлись.

– Вы утверждаете это лишь потому, что я не думаю, будтомокрая грязь благоухает, как духи?

– Вы так ничего и не поняли! – с отчаянием воскликнулаАлександра. – Беда в том, что, если я стану вашей женой, вы сделаете меня такойже несчастной, как сами, а я в ответ постараюсь отомстить, превратив вашу жизньв ад, и через несколько лет мы оба превратимся в подобие вашей бабушки.Попробуйте только рассмеяться, – предостерегла она, видя, что губы герцогаподозрительно дернулись.

Взяв девушку за руку, Джордан направился с ней по выложеннойкамнями дорожке, разделявшей клумбы с розами и ведущей к беседке, окруженнойдеревьями, на которых уже распустилась весенняя листва.

– Вы забыли принять в расчет один весьма важный факт: с тойминуты, как я внес вас в гостиницу, наша жизнь необратимо изменилась. Даже еслибы ваша мать никогда не посмела привести угрозу в исполнение и нам не пришлосьпройти через мерзость публичного процесса, ваша репутация навсегда уничтожена.

Остановившись у входа в беседку, он прислонился к стволудуба и бесстрастно, почти безразлично заметил:

– Боюсь, что у вас нет иного выбора, кроме как оказать мнечесть стать моей женой.

Александра хмыкнула, забавляясь его неизменно вежливымиофициальными манерами, даже сейчас, когда она категорически отказывалась выйтиза него замуж.

– Женитьба на простой девушке из Моршема вряд ли можетсчитаться честью для герцога, – напомнила она ему с безыскусной прямотой. –Почему вы вечно говорите подобные вещи?

Джордан невольно улыбнулся искрящейся заразительным весельемАлекс.

– Привычка, – признался он.

Александра склонила голову набок – очаровательная живаядевушка, обладающая немалым умом и мужеством, чтобы не побояться вступить с нимв спор.

– Неужели вы никогда не бываете искренни, не высказываетевсе, что чувствуете на самом деле?

– Редко.

Алекс проницательно кивнула:

– Очевидно, искренность – неотъемлемая привилегия тех, коговаша бабушка презрительно именует «низшим классом». Господи, ну почему у васвечно такой вид, словно вы вот-вот рассмеетесь надо мной?

– По какой-то совершенно непонятной причине, – весело протянулДжордан, – вы мне нравитесь.