– Вы правы, всем нужно, чтобы кто-то их любил, – тихонечко шепнул он Полине, когда ставил перед ней тарелку.

Журналистка незаметно включила диктофон, предательски загоревшийся красным огоньком.

– Вы богатая и успешная певица. Люди вам завидуют и потому хотят знать, как вы всего добились. Почему бы им этого не рассказать? Это интереснее, чем какие-то стихи.

– Все, что у меня есть, благодаря любви, – пожала плечами Полина.

– Физической или духовной? – тут же спросила Курицына.

– Я не разделяю любовь на эти типы. Вспомните миф об Амуре и Психее. Их союз стал возможен, несмотря на то что Амур был богом телесных наслаждений, а Психея, душа, была другой ипостасью любви. Психея – еще и бабочка, метаморфоза. Она способна превращать любовь телесную в любовь духовную. Когда я сплю с человеком, я люблю его. Я ищу в нем любовь, и в этом нет ничего противоестественного.

Пока ужинали, обе замолчали, думая о своем. И если журналистка лихорадочно гадала, как бы ей вытянуть каких-нибудь пикантных подробностей для статьи, Полина размышляла о сплетнях. А сплетен вокруг нее всегда было немало, и таких, о которых говорят: «Дыма без огня не бывает», и тех, которые она с изумлением узнавала последней, поражаясь, откуда взялись эти выдумки. Так в кулуарах много шептались о ее бурном романе с одним олигархом, но ни он, ни Полина не могли понять, почему появились слухи, ведь они едва были знакомы. За ее спиной все время шептались, в разговорах сквозили многозначительные намеки, а когда олигарх встречался ей в гостях у общих друзей или на светских приемах, окружающие чуть ли не подмигивали Полине. И все, от подруг до едва знакомых людей, все время спрашивали у нее, правда ли, что у нее роман с этим мужчиной. Мужчина был хорош, но не в ее вкусе, они не были друзьями, не флиртовали и за все время, что были знакомы, едва перекинулись двумя-тремя фразами. Сам он конечно же слышал, что говорили вокруг, но или не придавал значения, или даже сам поддерживал всеобщее заблуждение, льстившее ему. А слухи все росли и росли, они жужжали, как рой надоедливых мух, и в конце концов Полина не выдержала. На одном из благотворительных концертов после своего выступления она спустилась в вип-зону, где за столиком сидел тот самый олигарх, и, как ни в чем не бывало, опустилась к нему на колени, чего не делала никогда: она не позволяла вести себя так со своими мужчинами, что уж говорить о незнакомце, которого едва знала. Вокруг удивленно ахнули, сидящие за соседними столиками прекратили разговоры, с любопытством уставившись на нее. Олигарх опешил и смотрел настороженно и удивленно. Полина обвила его шею руками и, поцеловав, спросила: «Милый, тебе понравилось мое выступление?» – «Да, очень…» – растерянно пробормотал он. Полина еще раз поцеловала его долгим, страстным поцелуем и, одернув платье, направилась к своему столику. «А ты слышала, что у нас с ним бурный роман?» – спрашивала она в тот вечер своих приятельниц и знакомых. Те смущенно терялись и, хотя без устали могли сплетничать о ней за спиной, в лицо не решались ничего сказать. А Полина каждый разговор начинала с этого вопроса, обращаясь то к сидящим за ее столом, то к тем, кто проходил мимо: «О, вы знаете, у нас такой бурный роман! Не хотите ли подробностей?» В конце концов она превратила эту историю в такой фарс, что вскоре уже никто и слушать не хотел о ее романе с олигархом. А на следующий день о них и вовсе перестали говорить. Так она прекратила нелепые, надоевшие ей сплетни. А олигарх, так и не понявший, что произошло, подкараулил Полину в тот вечер, когда она уже собиралась домой, и, неловко улыбнувшись, предложил провести вместе отпуск на Альбарелле. Полина, рассмеявшись, отказалась, и он удивился. «Может, тогда для начала поужинаем вместе?» Но она покачала головой и, попрощавшись, поспешила уйти, оставив растерявшегося мужчину наедине с самим собой. Вспоминая эту историю, Полина всегда удивлялась тому, что люди обожают сплетничать, но только до тех пор, пока жертва их сплетен не продемонстрирует, что эти сплетни ее нисколько не смущают.

Сделав знак официанту, Полина попросила счет.

– Что, больше говорить ни о чем не будем? – Курицына не скрывала разочарования. – Может, про любовников?

Певица покачала головой:

– Я не рассказываю о мужчинах не потому, что скрываю что-то. Мне нечего скрывать, я ни о чем не жалею, ничего не стыжусь.

– Ну так расскажите! – аж взвизгнула Курицына.

– Женя, если захотите еще поговорить, в следующий раз. Хорошо? – И, достав из сумки коробочку дорогих духов, которую купила для себя, Полина, поборов сожаление, положила перед журналисткой: – Это вам. Мой любимый аромат. А теперь я пойду. Вы не сердитесь, просто я правда очень устала.

И, расплатившись, она вышла из зала, оставив девушку одну.

Досадливо поморщившись, журналистка выключила диктофон и спрятала его в сумку. Затем распечатала духи, понюхала их и, причмокнув, надушила виски и запястья. Открыв чек-бук, она увидела, какие большие чаевые оставила певица официанту, и, не удержавшись, стыдливо стащила пару купюр.

Как бы поступила любая девушка, получившая ни за что ни про что толстую пачку долларов? Открыла бы счет в банке, поехала бы на курорт, начала бы кутить в лучших местах, обошла бы все магазины в округе, накупила платьев, туфель, украшений и косметики, обставила бы квартиру, пусть и съемную, новой мебелью. Но Лина была не любой девушкой, она была упрямой мечтательницей, которая шла к своей цели наперекор всему. И этой целью был мужчина, являвшийся к ней в мечтах и наяву как гром среди ясного неба. Он любил играть в рулетку, испытывая судьбу. Но для Лины вся жизнь была рулеткой. И она сделала ставку – поставив все на любовь.

Она не обольщалась, что красавец брюнет, властный обольститель, влюбится в девушку, приехавшую покорять Москву из молдавской деревни. Такому мужчине нужна была совсем другая женщина, но она готова была совершить все возможное и невозможное, чтобы стать ею.

Первое, что сделала Лина, – собрала нехитрые пожитки и переехала в новую квартиру, тесную, простенько обставленную, но зато в центре Москвы. Ее окна выходили на шумную улицу, и, открыв раму, она высовывалась по пояс, любуясь крышами домов и слушая шум большого города. Кого-то раздражал этот шум, сотканный из криков, рева машин, клаксонов, несущейся из ресторанов разноголосой музыки. А Лина его обожала. В нем ей слышался пульс города, в ритме которого она хотела жить.

На почте она отправила два денежных перевода, один – матери, второй – Ленке. Представив, как мать, получив деньги, тайком смахнет слезу, Лина и сама чуть не расплакалась. Наверняка она не удержится и похвастается соседям, показав квитанцию перевода, мол, вот ведь, непутевая моя устроилась в Москве. А женщины будут зло шептаться, сплетничать, гадая, чем Лина занимается в столице, где работает и сколько зарабатывает. Лина не обманывалась, зная наперед, что о ней будут ходить злые слухи. Есть женщины, о которых всегда сплетничают, независимо от того, живут они в борделе или монастыре, ведут себя распутно или чинно, носят короткую юбку или бесформенную хламиду. И Лина как раз была из таких женщин. Почесав лоб, она решила отправить матери еще и телеграмму: «Никого не слушай тчк У меня все хорошо тчк А будет еще лучше вскл знк».