преступление искупалось бы равной мерой (кн. V).

И именно по этим основаниям уничтожение чужих вещей и лишь в таких пределах лишено несправедливости.

2. Впрочем, если только не побуждают соображения пользы, то бессмысленно вредить другому без выгоды для себя. И оттого-то люди мудрые обыкновенно руководствуются соображениями о возможных преимуществах. Из этих соображений главнейшее приведено Онесандром: «Он не забывал уничтожать, жечь, грабить неприятельскую страну. Ибо недостаток денег и продовольствия ослабляет военные силы[1411] настолько же, насколько изобилие их увеличивает» (Strategicus, VI). От сказанного не разнится следующее место у Прокла: «Доброму полководцу свойственно всячески подрывать силы противника». О Дарии у Курция говорится: «Он предпочитал одолевать нуждою врага, который располагал лишь тем, что успевал награбить».

3. Поистине следует допускать такое опустошение страны, которое принуждает врага добиваться скорейшего заключения мира. К подобному способу ведения войны прибегал Галиатт против милетян (Геродот, кн. I), фракийцы, – против византийцев (Полибий, кн. IV, Фронтин, Strategemata, III, 4), римляне – против кампанцев, капенатов, испанцев, лигуров, нервиев, менапиев (Ливий, кн. V, VII, XXXIV, XL; Цезарь, «Галльская война», кн. VI).

Если правильно взвесить дело, то в большинстве случаев соответствующий образ действия является следствием скорее досады, нежели ясного соображения. Ведь обыкновенно или основания, побуждающие к опустошению страны, отсутствуют, или же имеются иные, более значительные доводы, которые требуют воздержания от опустошения.

II. Следует воздерживаться от опустошений, если вещь полезна для нас и находится вне пределов власти неприятеля

1. Это случается, во-первых, тогда, когда мы сами так владеем доходной вещью, что неприятель лишен возможности пользоваться ею. Такова точка зрения божественного закона, что для укреплений и оборонительных сооружений нужно употреблять дикие деревья, плодовые же должно сохранять для питания; к чему следует добавить то соображение, что деревья не могут, как люди, выстраиваться против нас в сражениях; это по аналогии Филон[1412] («О назначении должностных лиц») распространяет также на плодоносные земли, применяя здесь следующие слова закона: «Что же ты гневаешься на неодушевленные предметы, которые и сами нечувствительны, и приносят сладкие плоды? Разве же наподобие людей, находящихся во вражде, деревья выражают признаки неприязни, чтобы ради мнимых поступков или угроз их следовало бы вырывать с корнем? Далеко не так: они приносят пользу победителям, дают изобилие вещей, требуемых необходимостью, а также доставляющих удовольствие. Не одни только люди платят дань, еще большую дань платят деревья в благоприятные времена года – и такую, что без нее невозможно даже существовать».

Иосиф Флавий со своей стороны по поводу этого места говорит, что если бы деревья пользовались даром речи, то они бы возопили о том, что, не будучи виновными в незаконной причине войны, они незаслуженно испытывают бедствия войны. Если я не ошибаюсь, в этом же источник следующего изречения Пифагора, приведенного у Ямвлиха: «Безобидное плодоносное древо нельзя ни повреждать, ни истреблять».

2. Порфирий[1413], описывая иудейские обычаи в книге IV «О воздержании от мяса животных», основываясь на толковании, данном обычаем, распространяет этот закон даже на животных, употребляемых в сельских работах. По его словам, заповедь Моисея требует щадить их на войне. Талмуд и еврейские толкователи добавляют, что указанный закон относится[1414] также к бесцельному повреждению вещей, как, например, к случаям поджога зданий, порчи съестных припасов и напитков.

С этим законом согласуется благоразумная умеренность афинского полководца Тимофея, который, по рассказу Полиэна, «не дозволял разрушения ни городского дома, ни сельской усадьбы и уничтожения плодовых деревьев». Сохранился также закон Платона в пятой книге его сочинения «Государство», воспрещающий «опустошение земли и сожжение домов».

3. Гораздо больше связывают эти ограничения после полной победы. Цицерон не одобряет разрушения Коринфа, хотя здесь и подверглись дурному обращению римские послы («Об обязанностях», кн. I); он же в другом месте объявляет ужасной, отвратительной, ненавистной войну против стен, крыш домов, колонн и врат («О его доме»). Ливий восхваляет кротость римлян, проявленную после сдачи Капуи, так как там не свирепствовали пожары и не было разрушений ни в чем не повинных кровель домов и стен (кн. XXVI)[1415]. Агамемнон у Сенеки («Троянки») говорит:

По правде признаюсь (земля аргивская,

Будь не в обиду сказано!), фригийцев сокрушить

И победить желал, разрушить же, сравнять

С землей их город я бы помешал!

4. Священная история учит нас с очевидностью, что некоторые города были Богом обречены на разрушение (Иисус Навин, VI); также вопреки общему закону им было дано повеление вырубить деревья моавитян (II кн. Царств, III, 19). Однако это было совершено не в силу ненависти к врагам, а вследствие справедливого негодования против злодеяний, которые были либо общеизвестны, либо заслужили наказание по Суду Божию.

III. Если существует надежда на скорую победу

1. Во-вторых, то, о чем мы сказали, должно иметь место даже при сомнительном владении участками земли, если весьма велика надежда на скорую победу, наградой за которую послужат земли и плоды с них. Так, Александр Великий, по рассказу Юстина (кн. XI), воспретил своим воинам грабить народы Азии, «предупреждая их о необходимости беречь свое собственное имущество и не уничтожать то, чем они пришли завладеть»[1416]. И, когда Филипп вторгся в Фессалию, опустошая все на своем пути, Квинций Фламиний внушал своим воинам, по словам Плутарха (жизнеописание Фламиния), совершать свой путь как по уступленной или уже освоенной области. Крез, убеждая Кира не предавать Лидии на разграбление воинам, сказал: «Ты предаешь опустошению не мой город, не мои имущества; они твои, и уничтожается твое имущество» (Геродот, кн. I).

2. А к тем, кто поступает иначе, не лишне применить следующие слова Иокасты, обращенные к Полинику в «Фивянках» Сенеки:

Напав, ты губишь родину; насильственно

Не овладеешь ею, сам себе вредишь

Ты ж, направляя на нее оружие.

Напрасно топчешь нивы плодородные,

Всех обращая в бегство по полям.

Никто не губит этак своего:

Ты ж мнишь чужое попалить огнем.

Посечь мечом.

Подобный же смысл заключен в следующих словах Курция: «То, что не повреждено, признается принадлежащим неприятелю». От этих слов почти не отличаются слава Цицерона в «Письмах к Аттику» (IX, 7, 8, 10), где он выступает против совета Помпея губить собственную родину голодом. За то же самое Александр Иссейский порицает Филиппа в книге семнадцатой у Полибия; его слова Тит Ливий передает по-латыни таким образом: «На войне Филипп не встречался с противником в равном бою и не сражался в решительной битве, но поджигал и опустошал города, служащие ему убежищем. Древние же македонские цари привыкли сражаться не так, а в строю, и щадить по мере возможности города, чтобы стяжать цветущие владения. Ибо какой смысл не оставлять себе ничего по окончании войны из