IV. Если неприятель получает средства существования из других источников

1. В-третьих, будет то же самое, если неприятель может получить в другом месте средства для поддержания своих сил, например, когда море или другие границы ему открыты. Аркидам у Фукидида в речи, в которой он отговаривал своих лакедемонян от войны с афинянами, задает им вопрос, какую надежду возлагают они на ведение войны. Может быть, располагая множеством воинов, они надеются на легкую возможность опустошить поля противника? Но ведь, замечает он, у афинян имеется достаточно других подвластных земель (подразумеваются Фракия и Иония), и подвозами с моря они могут обеспечить себя всем необходимым.

При таких условиях, стало быть, лучше всего, если земледелие будет в безопасности, даже в пограничных областях, что, как мы видим, имело место продолжительное время в недавней войне между Нидерландами и Империей с уплатой дани обеим сторонам.

2. Сказанное согласуется со старинными обычаями иудеев, у которых, по словам Диодора Сицилийского[1417], «земледельцы пользуются неприкосновенностью и как бы священны; мало того, они в безопасности выполняют свои работы даже вблизи лагерей и театра войны». Диодор добавляет: «Они не жгут неприятельские поля и не срубают деревья». И еще: «Никто из врагов не причиняет вреда кому-либо из земледельцев; этот разряд людей как благодетельный для всего общества обеспечен от каких-либо насилий».

3. Между Киром и царем Ассирии, по сообщению Ксенофоита, было заключено соглашение о том, чтобы «земледельцы пользовались миром, а война велась против вооруженных людей». Так, по рассказу Полиэна, Тимофей[1418] сдавал в аренду землепашцам наиболее плодородную часть земли; мало того, как Аристотель добавляет, он даже продавал врагам урожай, а полученные деньги обращал на уплату жалования солдатам («О хозяйстве», II). Это, по свидетельству Аппиана, делал также Вириат в Испании. Мы видим, как то же самое с величайшим благоразумием и пользой соблюдалось в упомянутой уже войне между Нидерландами и Империей на удивление иностранцам.

4. Каноны, внушающие человеколюбие обществу, предлагают это в виде образца всем христианам, долженствующим соблюдать и проповедовать по сравнению с прочими людьми наибольшую человечность; христианам предписывается охранять не только земледельцев, но и животных, на которых те пашут, и семена, приносимые на поля (С. 2, de treug. et pace). Несомненно, по сходной причине законы гражданские воспрещают принимать в залог орудия, предназначенные для земледелия; у фригийцев и кицрян некогда, впоследствии у жителей Аттики и римлян[1419] считалось грехом убивать быка, на котором пахали (Николай Дамасский; Элиая, кн. V, гл. 14; Дион Хризостом, «Речи», LXIV; L. executores. С quae res pign.).

V. Если самая вещь ничем не может способствовать ведению войны

В-четвертых, природа некоторых предметов такова, что они не имеют никакого отношения к военному делу и ведению войны. Рассудок подсказывает, что щадить соответствующие вещи тоже следует во время войны. К этому имеет отношение речь родосцев к Димитрию[1420], покорителю городов, в защиту изображения Иалиса; указанная речь так изложена у Геллия по-латыни: «Какое основание к тому, что тебе вздумалось похоронить эту картину под обломками дымящегося здания[1421]? Ибо если ты одолеешь всех нас, займешь весь этот город, то овладеешь также этой картиной, целой и невредимой; если же твои усилия победить нас будут напрасны, то берегись, чтобы к твоему стыду не сказали, что, не будучи в силах победить родосцев, ты повел войну с тенью скончавшегося Цротогена» (кн. XV, гл. 31).

По словам Полибия, буйному нраву свойственно уничтожать вещи и тогда, когда это не отнимает сил у противника, не приносит выгод тому, кто уничтожает, что бывает в случае уничтожения храмов, портиков, статуй и тому подобного (кн. V). Марцелл, заслуживший похвалы Цицерона, «щадил все здания Сиракуз, общественные и частные, священные и светские, как если бы он прибыл со своим войском для их охраны, а не для их завоевания» («Против Верреса», II). Цицерон затем пишет: «Предки наши оставляли то, что казалось приятным побежденным, нам же казалось малоценным» (кн. IV).

VI. О том, что сказанное относится, в частности, к священным предметам и вещам, связанным со священными предметами

1. Подобно тому, как нужно соблюдать предосторожность по отношению ко всякого рода художественным ценностям по только что высказанным соображениям, так точно следует соблюдать то же по отношению к предметам, посвященным отправлению богослужения, в силу особых соображений. Хотя ведь и такие предметы, как мы сказали в другом месте, представляют своего рода общественное достояние и хотя посягательство на них остается безнаказанным по праву народов, тем не менее, когда это не грозит никакой опасностью, необходимость охранять священные здания и их принадлежности внушает уважение к священным предметам, в особенности же среди тех, кто поклоняется тому же Богу по общему закону, если даже между ними и существуют некоторые различия в мнениях или обрядах (Сильвестр, на слово «война», ч. III, № 5).

2. Фукидид сообщает, что среди греков его времени существовал обычай, согласно которому те, кто участвовал в нападении на неприятельские области, воздерживались от прикосновения к священным предметам. По словам Тита Ливия, при разрушении города Альбы храмам была оказана пощада. О взятии римлянами Капуи Силий в книге XIII пишет:

Вот внезапно сердца наполняются благоговением.

Не сообщая взаимно друг другу их тайных стремлений;

И суровые души людей божество усмиряет.

Так что, чуждаясь огня, храм обратить не дерзают

В пепел, разведши единый костер.

Тит Ливий передает следующее изречение, направленное против цензора Кв. Фульвия: «Пользуясь обломками храмов, он совершал святотатство, за которое римский народ оставался ответственным; будто бы бессмертные боги не были повсюду одинаковы и будто бы можно обломки храмов одних божеств употреблять для богослужения другим» (кн. XLII).

А Марций Филипп, прибыв в Диум, повелел разбить лагерь под самым храмом, дабы предотвратить малейшую попытку осквернить это священное место (кн. XLIV). Страбон рассказывает, что, когда тектосаги вместе с другими разграбили дельфийскую сокровищницу, они в целях умилостивления богов у себя дома посвятили серебро целиком Богам, добавив нечто сверх того (кн. IV).

3. Переходя к христианам, скажем, что, по сообщению Агафия, франки пощадили храмы, так как их с побежденными греками объединяла общая (религия (кн. II). И даже, мало того, существовал обычай щадить людей, укрывшихся в храмах, что (нет надобности приводить множества примеров у языческих народов, поскольку подобный обычай авторы называют «общим законом, установленным эллинами») (Диодор Сицилийский, кн. XIX) столь восхваляет Августин в готах, завоевателях Рима[1422]: «Об этом свидетельствуют места мученичества и базилики апостолов[1423], которые среди такого опустошения давали убежище побежденным беглецам, христианам и язычникам. Повсюду свирепствовал кровавый победитель; тут неистовство избиения встречало свой предел. Туда приводило милосердие неприятеля тех, кого (неверно: «кто»