мечом своим и погубишь луком своим?» (кн. II Царств, VI). У Еврипида в «Гераклидах» на вопрос вестника:

Итак, закон ваш воспретил губить врага? —

хор отвечает:

Кого в живых оставил Богпосле сражения.

Там же пленный Еврисфей говорит:

Осквернена будет рука убийцы моего.

У Диодора Сицилийского византийцы и халкидоняне заслужили такие оценки за избиение довольно многих пленников: «Они продолжали творить злодеяния чрезвычайной жестокости» (кн. XII). Он же в другом месте называет пощаду пленных[1403] «правом общим»; а тех, кто поступает иначе, он называет «бесспорно преступниками». Щадить пленников повелевает природа добра и справедливости, о чем мы недавно говорили, ссылаясь на философские сочинения Сенеки («О благодеяниях», кн. X, гл. 18). И мы видим, как хвалят в исторических сочинениях тех, кто предпочитает отпускать, нежели убивать пленных, поскольку чрезмерное множество их становится бременем и может стать опасным.

XIV. Принимаемых в качестве добровольно сдавшихся на справедливых условиях

1. По тем же причинам как в бою, так и при осаде городов не следует отвергать сдачу на волю победителя с условием сохранения жизни[1404]. Оттого, по словам Арриана, избиение фивянами капитулировавших не было согласно с обычаями греков. Подобным же образом рассуждает Фукидид в книге третьей: «Вы приняли нас под свою власть по нашей доброй воле; мы простирали к вам руки. Ведь таков обычай греков – не убивать при этих условиях». И у Диодора Сицилийского сиракузские сенаторы говорят: «Достойно великой души щадить молящего». По словам Сопатра, «согласно с обычаем щадить на войне жизнь молящих о пощаде».

2. То же соблюдалось римлянами при взятии городов до того, пока таран не ударял в стены. Цезарь объявляет адуатициям, что он сохранит их город в целости, если они сдадутся, прежде чем таран коснется их стен («Галльская война», кн. II). Этот обычай применяется даже в настоящее время по отношению к неукрепленным местам до открытия пушечной пальбы; по отношению же к местам, более укрепленным, – до сигнала к штурму.

А Цицерон, в свою очередь, так высказывается об этом предмете, имея в виду не столько то, что происходит в деиствительности, сколько то, что справедливо по природе: «Должно не только щадить тех, кого вы принудили к сдаче силой, но нужно давать пощаду тем, кто, положив оружие, сдастся на милость неприятельского вождя, если даже таран ударил в стену» («Об обязанностях», кн. I).

Еврейские толкователи сообщают, что у их предков было в обычае при штурме неприятельского города не окружать его со всех сторон, но оставлять свободный выход для желающих бежать, чтобы дело обошлось с наименьшим кровопролитием[1405].

XV. Нужно щадить и сдавшихся безусловно

Та же справедливость повелевает щадить тех, кто сдается победителю безусловно или же умоляет о пощаде. По мнению Тацита, «избивать сдавшихся – жестоко» («Летопись», кн. XII). Равным образом, Саллюстий, говоря о кампанцах, сдавшихся Марию, и сообщив о том, что достигшие совершеннолетия были убиты, добавляет, что это было преступлением против права войны, то есть против естественного права («Югуртинская война»). Он же в другом месте пишет: «Убиты были не вооруженные люди в сражении в соответствии с правом войны, а молящие о пощаде после сражения» («О государственном управлении», I).

И у Ливия, как мы уже сказали, «по праву войны дозволено убийство лишь вооруженных и оказывающих сопротивление». И в другом месте: «…он, который вопреки праву войны напал на сдавшихся» (кн. XLV). Напротив, следует скорее даже способствовать тому, чтобы принуждать страхом врагов к сдаче, нежели подвергать их истреблению. В Бруте заслуживает похвалы то, что он противника «не допускал брать лобовой атакой, а окружал конницей, повелевая щадить врагов как своих подданных в близком будущем».

XVI. Все, что правильно, если не предшествовало тяжкое преступление; как это следует понимать

1. Против этих предписаний справедливости и естественного права обычно приводятся изъятия, наименее справедливые, а именно – применение талиона, необходимость устрашения, случай упорного сопротивления. Что подобных оснований недостаточно для оправдания избиения, в этом легко убедится тот, кто только вспомнит сказанное выше о справедливых причинах лишения жизни (Витториа, «О праве войны», № 49 и 60). Нет опасности со стороны пленных и сдавшихся или же намеревающихся сдаться; для законности убийства, следовательно, необходимо предшествующее преступление, даже такое, которое беспристрастный судья признает заслуживающим смерти.

Мы бываем иногда свидетелями жестокости над пленными и сдавшимися или же отклонения сдачи на милость победителя молящих лишь о сохранении жизни, если, будучи убеждены в несправедливости войны, они все же продолжали оставаться с оружием в руках; если они уронили славу противника причинением огромного урона; если они нарушили клятву или любую иную норму права народов, как, например, права послов; если они являлись перебежчиками.

2. Но природа не допускает воздаяния равным за равное в отношении кого-либо, кроме тех, кто совершил преступление. И не достаточно то соображение, что враги признаются как бы за некое единое тело, это можно заключить из того, что нами было сообщено выше о распространении наказания (кн. II, гл. XXI, пар. XVIII). У Аристида мы читаем: «Разве не бессмысленно хотеть следовать как благому примеру тому, в чем обвиняешь кого-либо и что называешь порочным?» («О мире», II). Плутарх осуждает сиракузян за убийство жен и детей Гикета, которое было совершено потому, что Гикет убил жену, сестру и сына Диона (Плутарх, жизнеописания Тимолеона и Диона).

3. Даже польза, ожидаемая от устрашения на будущее, не создает права на убийство. Но если право на лишение жизни уже существует, то могут найтись и такие основания, которые могут помешать отказу от такого права.

4. Ревностная преданность делу своей партии, если только это дело не вполне преступно, не заслуживает смертной казни, как рассуждают у Прокопия неаполитанцы («Готский поход», кн. I). Если подобная преданность и заслуживает какого-либо наказания, то оно не должно доходить до смертной казни, так как такого решения не вынесет никакой беспристрастный судья. Когда Александр повелел предать избиению все взрослое население одного города, который отчаянно сопротивлялся, то этим он только доказал, что в Индии он воевал как разбойник; устрашенный такой репутацией царь начал пользоваться победой более милосердно (Полиэн, кн. IV).

Тот же Александр предпочел пощадить некоторых милетян, «потому что считал их великодушными и верными своим сторонникам», по словам Арриана. Фитон, регийский военачальник, схваченный и приговоренный по приказу Дионисия к пыткам и смерти за упорную защиту города, воскликнул, что приговорен к смерти за нежелание предать город и что Бог в скором времени за это воздаст по заслугам. Диодор Сицилийский называет такое несправедливое наказание «преступной местью». Мне весьма нравится обет, приведенный у Лукана:

Пусть побеждает тот, кто не станет