О мессенянах по поводу обвинения их в том, что они не дали убежища изгнанникам из Афин, так сказано у Филострата: «Все их оправдание состоит в ходатайстве о прощении, причем в извинение своего поступка они ссылались на поведение Александра и на страх перед ним, который, как и они, испытывала вся остальная Греция». Таков тот человек, о котором говорится у Аристотеля: «наполовину порочный, но не преступный, потому что не строит козни»[1386].

Подобного рода различия следующим образом применяет к нашему вопросу Фемистий в панегирике императору Валенту: «Вы провели различие между преступлением, ошибкой и несчастьем[1387]. И хотя вы и не усвоили слов Платона и не следуете Аристотелю, тем не менее на деле вы соблюдаете их правила[1388]. Ибо вы не считали заслуживающим равного наказания людей, которые с самого начала советовали начать войну, и людей, которые впоследствии были увлечены бурей войны или подпали под власть того, кто уже, по-видимому, достиг господства. Но вы осудили первых, подвергли порицанию вторых и были снисходительны к ним».

8. Фемистий в другом месте готов поучать юношу императора тому, «в чем состоит различие несчастия, ошибки и преступления и как должно царю одному оказать милосердие, другого исправить, третьего же, наконец, только и подвергнуть наказанию». Так, у Иосифа Флавия император Тит подвергает наказаниям одного лишь зачинщика преступления «на самом деле», его же последователей «на словах» подвергает простому порицанию («Иудейская война», кн. V).

Чисто несчастный случай не заслуживает наказания и не обязывает к возмещению убытка. Правонарушения влекут то и другое. Промежуточная вина, обязывая к возмещению, часто не заслуживает наказания, в особенности же смертной казни. Сюда относится следующее место у Валерия Флакка:

У кого ж против воли кровью омочены руки,

Под напором суровой судьбы, к вине все же близкой, —

Тех различно карает их ум, и терзают деянья

На досуге мужей.

V. Следует различать зачинщиков войны от сторонников воюющих

Поэтому Фемистий убеждает в необходимости различать зачинщиков войны[1389] и тех, кто действует под руководством других, примеры чего встречаются повсюду в истории. Геродот («Каллиопа») рассказывает о том, что греки наказали тех из фивян, кто был зачинщиком перехода их на сторону мидян. Так, руководители восстания в Ардее были обезглавлены, по свидетельству Тита Ливия (кн. IV). По словам того же автора, Валерий Левин «после взятия Агригента начальников города приказал высечь розгами и казнить; прочих же продал вместе с добычей» (кн. XXVI). В другом месте Ливий пишет: «После сдачи Ателлы и Калатии там принялись за тех, кто был во главе восстания». И еще: «Так как зачинщики мятежа подверглись заслуженным наказаниям со стороны бессмертных богов и вас, отцы-сенаторы, то как угодно будет поступить с неповинной толпой?» «Наконец, они были прощены и им было даровано право гражданства, что было сделано, – как сказано, – чтобы наказание постигло виновных» (кн. XXVIII). У Еврипида восхваляется Этеокл, аргивянин, так как

Был осужден всегда его судилищем

Виновный, но не град родной, которому

Вождя положено нести бесчестие.

И афиняне, по рассказу Фукидида, раскаялись в постановлении против митиленян, «поскольку подвергли избиению целый город вместо одних только зачинщиков отпадения» (кн. III). У Диодора также рассказывается, как Димитрий Полиорнет, взяв Фивы, умертвил только десять зачинщиков отпадения.

VI. У самих зачинщиков следует различать основания извинительные от неизвинительных

1. Но у самих зачинщиков войны следует различать причины их действий. Бывают такие причины, которые, не являясь справедливыми, тем не менее могут внушать уважение людям небесчестным (Витториа, «О праве войны», № 59). Автор речи «К Гереннию» (II) усматривает наличие справедливейшей причины у того, кто совершает преступление не под влиянием гнева или жестокости, но побуждаемый долгом и разумным рвением. Мудрец, у Сенеки, «отпустит врагов целыми и невредимыми, нередко даже с похвалами, если те вступили в войну, руководствуясь честными намерениями – ради соблюдения клятвы, союза, свободы» («О милосердии», кн. II, гл 7).

У Тита Ливия цериты умоляют о прощении за свою ошибку[1390], состоявшую в помощи своим единокровным фокейцам (кн. VII). Римляне даровали прощение халкидянам и прочим, помогавшим Антиоху в силу договора. Аристид во второй речи «О Левктрах» говорит о фивянах, которые последовали в поход за лакедемонянами против афинян: «Они оказались участниками беззаконного деяния, которое они, однако, прикрывали некоторым подобием справедливости, а именно – верностью главам их союза».

2. Цицерон в книге первой «Об обязанностях» говорит о необходимости сохранять жизнь тем, кто не был на войне ни жесток, ни кровожаден, и о том, что войны ради славы государства должны вестись с меньшим ожесточением. Так, царь Птоломей сообщает Димитрию, «что между ними идет борьба не из-за чего-нибудь иного, но из-за власти и славы». Север у Геродиана[1391] заявляет: «Когда мы вели войну против Нигра, причины враждебности не были благовидны, потому что яблоком раздора между нами являлась верховная власть принцепса и в нашем раздоре каждый из нас одинаково стремился овладеть ею, движимый честолюбием» (кн. III).

3. Часто имеет место сказанное у Цицерона о войне между Цезарем и Помпеем: «Было некое помрачение, была распря между знаменитейшими вождями; многие пребывали в колебании относительно того, на чьей стороне преимущество» («В защиту М. Марцелла»). Тот же автор в другом месте замечает: «Если мы и повинны в некоторых заблуждениях человеческой природы, то мы, по крайней мере, неповинны в злодеянии». Как сказано Фукидидом, обычно, бесспорно, снисхождения заслуживают те, кто поступает «не злоумышленно, но вследствие ошибки суждения».

Цицерон в речи в защиту Дейотара говорит: «Он действовал не по личной ненависти, но в силу общего заблуждения». Саллюстий в своей «Истории» пишет: «Остальная толпа руководствовалась не столько рассудком, сколько грубыми нравами, нравами простонародья; один следовал за другим как за более благоразумным». То, что Брут писал о гражданских войнах, по моему мнению, можно отнести к большинству войн, а именно: «Лучше с большей суровостью предотвращать их, нежели изливать гнев на побежденных, чтобы прекращать войны»[1392] (Цицерон, «Письма к Бруту», II).

VII. Врагам, даже заслужившим смерть, часто наказание по справедливости прощается

1. Если даже справедливость не требует освобождения от наказания, тем не менее это соответствует человеколюбию, скромности и величию души[1393]. «Прощение возвысило величие римского народа», – говорит Саллюстий. У Тацита («Летопись», кн. XII) сказано: «Чем больше проявляется упорства по отношению к врагу, тем больше следует проявлять милосердия по отношению к молящим о защите». А Сенека («О милосердии», кн. I, гл. 5) пишет: «Только зверям, причем кровожадным, свойственно кусать и терзать поверженных врагов. Слоны и львы оставляют в покое опрокинутых ими». Часто уместны следующие стихи Вергилия:

Смерть