Глава X

Предостережение относительно действий в войне несправедливой

I. В каком смысле говорится, что честь воспрещает то, что разрешает закон?

II. Применение изложенного к тому, что, как мы сказали, разрешено правом народов.

III. Вследствие внутренней неправды [iniustltia] незаконно то, что творится в силу несправедливой войны.

IV. Кто по причине этого и в какой мере обязывается к возмещению?

V. Подлежат ли вещи, взятые в несправедливой войне, возврату со стороны захватившего?

VI. Также со стороны того, кто их удерживает?

I. В каком смысле говорится, что честь воспрещает то, что разрешает закон?

1. Я вынужден возвратиться назад и отнять у ведущих войны почти все то, в чем я, по-видимому, проявил в отношении их щедрость (кн. III, гл. IV). Я, однако же, этого им не предоставил, ибо, когда я впервые приступил к объяснению соответствующего отдела права, я объявил, что «правомерным», или «дозволенным», называется зачастую то, что может быть сделано безнаказанно, отчасти даже то, чему правосудие сообщает свой авторитет и что тем не менее или выходит за пределы правила справедливости, выраженной в праве в строго формальном смысле и в предписании прочих добродетелей, или же не совершается при совестливом поведении, более заслуживающем одобрения со стороны достойных людей.

2. В «Троянках» Сенеки на слова Пирра:

Закон неумолим, нещаден к пленному,

Агамемнон отвечает:

Не запретил закон, но воспрещает честь.

Здесь честь означает не столько опасение человеческого суда и молвы, сколько уважение к справедливости и добру, или, точнее говоря, предпочтение того, что справедливее и лучше. Так, и в Институциях Юстиниана мы читаем: «Фидеикомиссы получили свое название в связи с тем, что соблюдение их обеспечивается не какими-нибудь узами права, а только совестью тех, к кому они обращены». У Квинтилиана-отца сказано: «Кредитор обращается к доброй совести поручителя не иначе как в том случае, если он не может получить суммы с должника». И в этом смысле мы часто видим, как справедливость сочетается с честью:

Злодеяния смертных правды еще не изгнали

Правда-богиня сама покинула землю последней.

Вместо же страха честь стала смертными править.

Гесиод в поэме «Труды и дни» пишет:

Нет ни чести, ни правды

Бесценной; на лучших людей нападают дерзко злодеи.

Платон в книге двенадцатой диалога «Законы» говорит: «Справедливость называется спутницей чести – и вполне заслуженно». И в другом месте («Протагор») тот же Платон высказывается так: «Бог, опасаясь, чтобы род человеческий не погиб, дал людям справедливость и честь, эти украшения государств и узы для согласия и дружбы».

Плутарх подобным же образом называет «справедливость» «сожительницей чести» («К необразованному государю»). И в другом произведении он сочетает «честь» и «справедливость» (жизнеописание Тесея). У Дионисия Галикарнасского (кн. VI) упоминаются вместе «справедливость» и «честь». Иосиф тоже сочетает «честь» и «справедливость» («Иудейские древности», кн. XIII). Юрист Павел соединяет естественное право и честь (L. adoptivus. D. de ritu nupt). Цицерон же проводит между справедливостью и почтением такую грань: справедливость воспрещает творить над людьми насилие, почтение воспрещает их оскорблять («Об обязанностях», кн. I).

3. С приведенным нами из Сенеки стихом хорошо согласуется его же изречение в философских писаниях: «Сколь узки требования добродетели у законности[1369]. Насколько шире требования долга, нежели предписания правовой нормы. Сколь обширны требования благочестия, человечности, благотворительности, справедливости и чести, не начертанные на скрижалях государства» («О гневе», кн. I, гл. 27). Как видно, здесь право отличается от справедливости, поскольку под правом разумеется то, что имеет силу во внешних суждениях.

Тот же автор прекрасно поясняет это примером права господина в отношении рабов: «Касательно рабства следует иметь в виду не то, сколько можно заставлять раба терпеть что-либо безнаказанно, но то, что разрешает природа справедливости и добра, повелевающая щадить даже пленных и приобретенных за деньги» («О милосердии», кн. I, гл. 18). И далее: «Хотя по отношению к рабу все дозволено, тем не менее есть нечто, что воспрещено в отношении человека общим правом живых существ». В этом месте опять-таки нужно видеть разное значение слова «дозволено» – одно во внешнем, другое во внутреннем смысле.

II. Применение изложенного к тому, что, как мы сказали, разрешено правом народов

1. К тем же результатам приводит различение, о котором Марцелл высказался в римском сенате: «Спор идет не о том, как поступил я, ибо право войны ограждает меня во всем, что бы я ни причинил врагам; но спор идет только о том, что они должны выносить», то есть согласно справедливости и совести (Тит Ливий, кн. XXVI).

Одинаковое различение выявляется у Аристотеля при обсуждении вопроса, можно ли называть справедливым рабство, возникающее в силу войны: «Некоторые, имея в виду только часть справедливости (ибо и закон есть нечто сообразное со справедливостью[1370]), считают справедливым рабство, возникающее в силу войны. Но такие люди не указывают на полную справедливость, потому что возможно допустить, что самая причина войны была несправедлива» («Политика», кн. I, гл. 6). Сходное мнение мы находим у Фукидида в речи фивян: «Мы не жалуемся на то, что вы убили некоторых в бою, ибо это произошло с ними в силу некоего права» (кн. III).

2. И сами римские юристы нередко называли несправедливостью так называемое право брать в плен врагов (L. postlim in pr, D. de capt.). Сенена полагает, что имя раба возникло из правонарушения, имея в виду часто повторяющиеся случаи («Письма», XXXII). У Ливия также италийцы, желавшие удержать то, что ими было отнято оружием у сиракузян, названы упорствующими в сохранении плодов преступлений (кн. XXVIII). Дион Прусийский, отмечая, что взятые в плен на войне, возвратясь к своим, вновь обретают свободу, добавляет: «…так как они находятся в рабстве вследствие преступления» («Речи», XV).

Лактанций[1371], говоря о философии, указывает: «Когда спорят об обязанностях, относящихся к военному делу, речь сообразуется не с истинной добродетелью, а с земной жизнью и внутригосударственным обычаем». Он же далее упоминает о законно причиненных римлянами обидах.

III. Вследствие внутренней неправды [iniustltia] незаконно то, что творится в силу несправедливой войны

В первую очередь мы скажем, что если причина войны несправедлива, то, даже когда война предпринята в торжественном порядке, несправедливы по внутреннему смыслу и все акты, вытекающие отсюда. Так что те, кто заведомо совершает подобные акты или способствует им, должны быть отнесены к числу лиц, которые без покаяния не могут войти в царствие небесное (Посл. I aп. Павла к коринфянам, VI, 10). Истинное же покаяние, если позволяют время и силы, требует безусловно, чтобы тот, кто причинит