не того человека или не ради той цели, а выходит то, чего он сам не предполагал, так, если лицо хотело лишь кольнуть, а не ранить, или не того ранить, не таким способом, – словом, если произойдет вред, но не тот, которою можно было ожидать, то это будет несчастная случайность.

Когда же произойдет то, чего можно было ожидать или что можно было предвидеть в какой-то мере, но произойдет не в силу бесчестного намерения, тогда будет иметь место некоторая вина, ибо сроден вине поступок, источник которого находится в самом человеке, если же источник находится во вне, то такой поступок есть несчастная случайность. А поскольку совершающий что-либо поступает сознательно, но без предварительного намерения, то следует признать наличие нарушения, как, например, в том, что люди обычно совершают в состоянии гнева и в сходных возбужденных состояниях, естественных или необходимых, ибо те, кто причиняет вред в состоянии гнева и совершает противоправный поступок, не свободны от правонарушения, но их не называют тем не менее ни преступными, ни бесчестными. Если же кто-нибудь совершит нечто подобное преднамеренно, то того на самом деле следует с полным основанием назвать бесчестным и преступным».

3. «Стало быть, действия, совершенные в состоянии гнева, по справедливости не считаются преднамеренными, ибо не тот зачинщик, кто совершит что-либо, побуждаемый гневом, но тот, кто вызвал гнев, и нередко бывает так, что в судах по делам такого рода возникает вопрос не о факте, но о праве, поскольку гнев проистекает от того, что кто-нибудь находит какой-либо поступок неправомерным. Следовательно, спор идет не о том, совершено ли что-нибудь, как в договорах, где, если не имеет места забвение, одна из сторон, которая не выполняет обязательства, во всяком случае повинна в недобросовестности. Но здесь вопрос ставится сторонами о том, законно ли то, что совершено.

И поэтому тот, кто первый станет строить козни, ничего не совершит по неведению, оттого и не удивительно, если один считает, что обида причинена ему, другой же не полагает ничего такого. Так что если все же кто-либо преднамеренно нанесет оскорбление, того следует считать виновным, поскольку он нарушит закон равенства или соразмерности при возмездии. Таким образом, справедлив тот, кто поступает правомерно преднамеренно, хотя можно поступить правомерно, подчиняясь добровольному порыву, но не преднамеренно».

4. «Впрочем, из того, что делается непроизвольно, одно заслуживает снисхождения, другое – менее. Заслуживает снисхождения то, что совершается не только в неведении, но и по причине неведения[1381]. Если же что-нибудь совершается в неведении и тем не менее не по неведению, но в том болезненном состоянии души, которое выходит из обычных рамок человеческой природы, то такие поступки не заслуживают того, чтобы к ним отнестись со снисхождением».

Я процитировал это замечательнейшее и весьма часто приводимое место в наиболее полной латинской передаче, потому что в большинстве случаев оно неправильно переводилось, недостаточно точно понималось.

5. Михаил Эфесский («На Этику Никомаха», VII, 2), толкуя это место, как пример невозможности предвидеть последствия совершенного действия приводит случай, когда кто-нибудь, отворяя дверь, заденет отца или, упражняясь в уединенном месте в метании копья, ранит кого-нибудь. А как пример возможности предвидеть последствия при отсутствии злого умысла он приводит случай, когда кто-нибудь бросает копье на общественную дорогу. Тот же автор приводит как пример принуждения в силу необходимости случай с тем, кто побуждается сделать что-либо голодом или жаждой; а в качестве примера естественных побуждений – любовь, страдание, страх. По неведению, говорит он, делается что-либо вследствие незнания определенного факта, если, в частности, кому-нибудь неизвестно, что данная женщина уже обвенчана. В неведении, но не по неведению совершается поступок, если соответствующее лицо не знает права. Незнание права иногда извинительно, иногда же нет; это последнее отличнейшим образом согласуется с изречениями юристов (D. et С. de iuris et facti ign.).

И сходно с этим следующее место у Аристотеля в книге об ораторском искусстве (кн. I): «Справедливость повелевает нам, чтобы мы не уравнивали ни преступление и ошибку, ни вину и несчастный случай. Под несчастным же случаем разумеется то, что не может быть ни предвидено, ни совершено со злым умыслом. Вина имеется тогда, когда что-нибудь можно было предвидеть, но тем не менее совершается без злого умысла. Преступление есть то, что совершается и заведомо, и со злым умыслом». Древние различают эти три обстоятельства, примером чего служит стих Гомера в последней песне «Илиады» об Ахилле, который действовал:

Ни по неведению, ни по небрежности, ни злоумышленно.

6. То же деление имеется у Марциана: «Преступление совершается или преднамеренно, или в состоянии возбуждения, или случайно. Намеренно преступны разбойники, образовавшие шайку; в состоянии возбуждения бросаются в рукопашную или вооруженную схватку те, кто действует под влиянием опьянения; случайность же бывает тогда, когда на охоте стрела, брошенная в зверя, убьет человека» (L. perspiciendum. D. de poenis).

Цицерон следующим образом различает два вида правонарушений, совершаемых по заранее обдуманному намерению и вследствие возбуждения: «Нужно весьма тщательно различать во всякого рода преступлениях, совершают ли их в состоянии помрачения разума, которое чаще всего длится недолго и преходяще, или же преднамеренно и обдуманно заранее[1382]. Ибо легче те преступления, которые совершаются по внезапному побуждению, нежели те, которые заранее обдуманы и подготовлены» («Об обязанностях», кн. I). Филон в толковании на «Особые законы»[1383] говорит так: «Тяжесть преступления уменьшается вполовину, если ему не предшествует продолжительное предварительное обдумывание».

7. Таковы, главным образом, деяния, неизбежность которых если и не оправдывает их, то, по крайней мере, извиняет[1384]. Демосфен в речи «Против Аристократа» утверждает: «Сила необходимости отнимает способность суждения о том, что можно и чего нельзя делать, вот почему справедливым судьям не следует строго осуждать такого рода проступки». В этом смысле даже еще пространнее сказано тем же Демосфеном о лжесвидетельстве в речи «Против Стефана». Фукидид в книге четвертой пишет: «Бог, конечно, окажет снисхождение[1385] к деянию, вызванному неизбежной военной необходимостью, и для непреднамеренных правонарушений имеются убежища у алтарей, преступными же признаются лишь совершающие зло в силу их свободной воли, а не те, кого к дерзновению побуждают неблагоприятные обстоятельства».

Жители г. Цере у Тита Ливия обращаются к римлянам с просьбой «не считать преднамеренным то, что должно назвать следствием необходимости» (кн. VII). Юстин пишет: «Поступок фокейцев, хотя и вызывает отвращение у всех как святотатство, тем не менее он рождает более ненависти против фивян, которыми первые были доведены до этой крайности нежели против самих фоиейцев» (кн. VIII). Так, по суждению Исократа, тот, кто грабит ради самосохранения, «прикрывает свое преступление видимостью необходимости». Аристид во второй речи «О Левктрах» говорит: «Затруднительные обстоятельства создают некоторого