(последние слова считал подлежащими исключению муж несравненный в изучении римского права – Яков Куяций; я же полагаю, что их можно сохранить при условии незначительного изменения), как и рабы; вещи такого рода, возвращаемые к нам от неприятеля в силу постлиминия, могут возвращаться и от нас к неприятелю» (Фест Помпей).

Позднейшие римские юристы значительно осторожнее установили два вида постлиминия: один – возвращение к себе, другой – восстановление чего-нибудь нами (L. Cum duae. D. de capt. et postlim. rev.).

IV. Право постлиминия возможно в состоянии как мира, так и войны. Какое решение следует принять, если о нем нет речи в состоянии мира?

1. Необходимо также сохранить мнение Трифонина, который полагает, что право постлиминия распространяется на войну и мир в несколько ином смысле, чем сказано о том же у Помпония (L. in bello. D. eodem tit. de postlimin.).

Постлиминий в мирное время, при отсутствии иного договорного соглашения, распространяется не на тех, кто взят в плен с оружием в руках, но на тех, кто подвергся несчастной случайности[1351], как, например, те, кого застигнет у неприятеля внезапно разразившаяся война. На прочих же пленных в мирное время постлиминий не распространяется, если это не предусмотрено соглашениями[1352], как отлично исправляет это место у Трифонина ученейший Петр Фабер, чего не отвергает и Нунций («Семестры», кн. I, гл. 7); ибо добавляемое основание и противополагаемый пункт ясно подтверждают это.

«Он заключил мир, отпустив пленных, как было договорено», – замечает Зонара (т. III). Помпоний говорит: «Если пленный, возвращение которого предусмотрено в мирном договоре, останется у неприятеля по собственной воле, то впоследствии для него нет постлиминия» (L. si capt. D. de capt). Павел утверждает: «Когда военнопленный бежит домой по заключении мира, он по постлиминию возвращается тому, кем был взят в плен в последнюю войну, если только в мирном договоре не будет предусмотрено освобождение пленных» (L. si quid bello d. tit.).

2. Основанием, в силу которого принято такое решение относительно взятых в плен с оружием в руках, по словам Трифонина вслед за Сервием, служило то, «что римляне хотели, чтобы надежду на возвращение граждане основывали преимущественно на своих военных доблестях, а не на ожидании мира». Это фактически согласуется со словами Тита Ливия о том, что издревле государство не проявляло никакой снисходительности к пленным. Однако подобное соображение, свойственное римлянам, не могло обосновать права народов; оно могло быть лишь одной из причин, почему римляне сами усвоили соответствующее право, введенное другими народами.

Вернее другое основание, а именно – что цари и народы, предпринимающие войны, хотят внушить убеждение в наличии у них справедливых причин для ведения войны и, наоборот, в совершении правонарушения со стороны тех, кто поднимает оружие против них; а поскольку каждая сторона хочет внушить такое убеждение и для стремящихся сохранить мир небезопасно вмешиваться здесь в спор, то народы мирные не могли найти лучшего выхода из положения, кроме как признать правом совершившийся факт[1353], и тем самым они признали попавших в плен с оружием в руках плененными справедливо.

3. Однако нельзя сказать того же о тех, кто задержан [на вражеской территории] в самом начале войны, потому что в них нельзя предположить никакого преступного намерения. Тем не менее не представляется незаконным задержать их на время войны в целях ослабления сил противника. По окончании же войны нельзя ничего возразить против их возвращения. Поэтому существует соглашение об отпуске таковых на свободу после заключения мира как ни в чем не повинных, по признанию обеих сторон. Относительно же прочих каждый пусть поступит так, как он считает наиболее согласным с правом, если только до тех пор не будут приняты определенные предложения в порядке соглашений.

По той же причине ни рабы, ни имущество, захваченные на войне[1354], не возвращаются по заключении мира, если это прямо не предусмотрено договорными соглашениями. Ибо победитель желает внушить уверенность, что он имел право на приобретение того или другого. Отрицание подобного порядка вело бы к развязыванию новых войн после окончания одних.

В связи с этим представляется остроумным, но противоречащим истине заявление Квинтилиана от лица фивян о том, что пленные по возвращении на родину становятся свободными, потому что добытое на войне можно сохранить только с помощью той же силы.

Нами сказано достаточно о состоянии мира.

4. На войне же в силу постлиминия возвращаются люди, бывшие свободными до взятия в плен[1355]; но подлежат восстановлению рабы и некоторые иные вещи.

V. Когда свободный человек в течение войны возвращается в силу постлиминия?

Человек свободный возвращается по постлиминию только тогда, когда он приходит к своим с намерением разделить их участь, как разъяснено Трифонином (D. L. in bello. § manumlttendo et L. postliminii. § captivus. D. de capt.). Основанием здесь служит то, что для получения рабам свободы ему необходимо, так сказать, приобрести себя самого, что возможно не иначе как добровольно. Но при этом не имеет никакого значения, по замечанию Флорентина, идет ли речь об отнятии человека у неприятеля военной силой[1356] или же о его вероломном бегстве (L. nlhil. D. de capt. 1. cum non redemptum). To же последует, если он добровольно отпущен неприятелем (С. de postl.).

Что случится, если человек, будучи продан неприятелем, как это обычно делается, вернется к своим[1357]? Соответствующий спорный вопрос обсуждается у Сенеки[1358] по поводу олинфийца, купленного Парразием. Поскольку афинянами было издано постановление, согласно которому олинфийцы объявлялись свободными, Сенека спрашивает, предусмотрено ли тут, что они будут сделаны свободными или будут считаться свободными; последнее наиболее верно.

VI. Какие права у него восстанавливаются, какие нет?

1. Если свободный человек возвращается к своим, то он сразу же не только приобретает себя самого, но еще вступает в обладание и всем имуществом, включая как телесные, так и нетелесные вещи, которыми он владел у невоюющих народов. Невоюющие народы основываются на фактах как на показателях права в отношении к взятым в плен и к освободившимся из плена, проявляя равенство к обеим воюющим сторонам. Поэтому право собственности на имущество, принадлежавшее тому, кто овладел пленным по праву войны, было не вполне свободно от некоторых условий, так как оно могло прекратиться вопреки воле владельца по возвращении пленного к своим. Владелец, следовательно, утрачивает имущество, так же как и пленника, которому оно принадлежало.

2. А что если владелец подвергнет отчуждению имущество, принадлежавшее пленному? Будет ли третье лицо, получившее свое право от того, кто в то время был собственником по праву войны, ограждено правом народов? Или же имущество тоже будет возвращено? Я говорю о вещах, которые находились у народа, не принимавшего участия в войне.

Следует, по-видимому, проводить различие