постановлением амфиктионов разрушать хотя бы один греческий город. И про Александра Македонского древние рассказывают, что ни об одном из своих поступков он не сокрушался более, чем о разрушении им города Фив.

Глава XIII

Ограничения захвата вещей

I. Имущества подданных неприятеля, захваченные на войне, удерживаются в виде долга.

II. Но отнюдь не в наказание за чужое преступление.

III. Под долгом здесь следует понимать также ту задолженность, которая имеет источник в самой войне. Примеры.

IV. Дело человечности – не прибегать в таких случаях к строго формальному праву.

I. Имущества подданных неприятеля, захваченные на войне, удерживаются в виде долга

1. Захват имущества неприятеля в справедливой войне нельзя считать свободным ни от правонарушения, ни от обязанности возмещения. Ведь если соблюдать требования справедливости[1430], то не разрешается захватывать что-либо или владеть чем-либо свыше того, что должен неприятель (Витториа, «О праве войны», № 55, 56), исключение составляет имущество, которое может быть удержано в интересах обеспечения необходимой безопасности. Однако такое имущество должно быть возмещено по миновании военной опасности, в натуре или же по своей стоимости, согласно с изложенным нами в книге II, главе II. Что может быть дозволено по отношению к имуществу нейтральных государств, то с тем большим основанием дозволено по отношению к имуществу неприятеля. Таково, следовательно, определенное право захвата без права полного приобретения собственности (Каэтан, Summula peccatorum, слова belli damnum, Коваррувиас, на с. peccatum, p. II, № 11; Витториа, «О праве войны», № 39 и 41; Молина, тракт. II, спорн. вопр. 117).

2. А поскольку нам может что-нибудь причитаться как вследствие причиненного ущерба, так и в виде наказания[1431], то вещи противника могут приобретаться в силу первого и второго оснований, однако же, при соблюдении некоторого различия, ибо выше мы сказали, что при долге первого рода имущества не только самого должника, но и его подданных обременяются обязательствами по праву народов, как бы в виде обеспечения.

Мы верим в существование права народов иной природы, нежели то, которое состоит в одной только безнаказанности или во внешней силе судебных решений. Подобно тому как тот, с кем заключена сделка, приобретает не только внешнее, но и внутреннее право на принадлежащее нам имущество в силу нашего частного соглашения, так равно приобретается право и в силу некоего общего соглашения, которое как бы до известной степени содержит в себе соглашение каждого отдельного лица, в том же смысле, в каком закон называется «общим соглашением государства». Тем более представляется вероятным, что в такого рода делах народами достигнуто соглашение, поскольку подобный общенародный закон введен не только во избежание большего зла, но также в целях осуществления каждым своего права.

II. Но отнюдь не в наказание за чужое преступление

Что же касается другого вида долга, имеющего характер кары, то я не вижу, чтобы соответствующее право на имущество подданных проистекало из соглашения народов. Ибо ведь такого рода обязательство, обременяющее чужое имущество, имеет нежелательный характер и в силу этого не должно распространяться дальше, чем то ясно установлено практикой. А выгода, сверх того, в последнего вида долге не такова, как в долге первого вида, ибо первый составляет часть нашего имущества, тогда как второй не составляет ее, и потому взыскание его может быть без ущерба прекращено.

Сказанное нами выше об аттическом праве не противоречит этому (кн. III, гл. II). Дело в том, что лица обязывались здесь не по причине того, собственно, что государство может нести наказание, но с той только целью, чтобы принудить государство выполнить должное, а именно – вынести приговор виновному. Это обязательство, основанное на обязанности, относится к первому, а не ко второму роду долга, ибо одно дело есть обязанность карать, другое дело быть обязанным или иметь возможность подвергнуться наказанию, хотя одно обычно есть следствие отказа в другом, причем одно есть причина отличная от другого как следствия. Следовательно, могут быть приобретены в виде наказания не вообще имущества, принадлежащие подданным неприятеля, но только лишь имущества тех из них, которые сами виновны в совершении преступления; к их числу относятся также и должностные лица, оставляющие безнаказанными преступления.

III. Под долгом здесь следует понимать также ту задолженность, которая имеет источник в самой войне. Примеры

Впрочем, имущества подданных могут быть захвачены и приобретены не только в погашение первоначального основного долга, из-за которого возникла война, но также в уплату последующего долга, в соответствии с тем, что мы сказали в начале настоящей книги. В этом смысле нужно понимать указания некоторых богословов о том, что имущества, захваченные на войне, не поглощаются основным долгом (Сильвестр на слово «война», № 10; Витториа, № 51; Бартол, на L. si quid bello D. de capt). Здесь, стало быть, нужно иметь в виду, что имущества не поглощаются основным долгом до тех пор, пока не будет произведено возмещение ущерба, причиненного самой войной.

Так, в споре с Антиохом римляне, по сообщению Тита Ливия, считали справедливым все издержки, произведенные ими на нужды войны[1432], возложить на царя, по вине которого вспыхнула война (кн. XXVII). У Юстина сказано: «Он был готов оплатить издержки войны согласно справедливому закону». У Фукидида самосцы были присуждены к уплате издержек, произведенных на войну». И то же самое повторяется в других местах. Ибо того, что по справедливости можно возложить на побежденных, можно добиться также справедливой войной.

IV. Дело человечности – не прибегать в таких случаях к строго формальному праву

1. Но необходимо знать, как мы указывали в другом месте, что правила милосердия распространяются шире, нежели нормы права. Тот, кто владеет большим богатством, будет виновен в жестокости, если лишит нуждающегося должника всех его скромных средств, чтобы самому получить последнюю четверть копейки.

Еще более он виновен будет в жестокости, когда должник обяжется по своей доброте, как, например, если он поручится за своего друга и никаких денег не обратится в его выгоду. Ибо, как говорит Квинтилиан-отец, «риск поручителя за другое лицо заслуживает сочувствия»[1433]. Тем не менее столь жестокий кредитор ничем не нарушает строго формального права.

2. Поэтому человечность требует[1434], чтобы тем, кто не несет вины за начало войны и кто обязывается только в силу поручительства, оставлялись вещи, без которых мы можем обойтись легче, чем такие люди, в особенности же если достаточно вероятно, что они сами не получат от государства возмещения за утраченное подобным образом. Сюда относятся слова, сказанные Киром воинам после взятия Вавилона: «Тем, что вы имеете, вы будете владеть не вопреки справедливости; если же вы ничего не отнимете у неприятеля, то это будет следствием вашей человечности».

3. Следует отметить еще, что