— Вы сумасшедшие, — выдал диагноз Каланча, сказал без осуждения, скорее просто жалея.

— Да, согласна, — кивнула Ханнеле. — Но, я вижу, что попала в правильную компанию…

Послышались смешки военных, но веселье оборвалось тут же.

— И вы их создали, чтобы бросить в такую мясорубку? — недобро сощурившись, спросил один из бойцов. — Мы хоть знаем, за что сражаемся, а они?

Прозрачный намёк был ясен — то, что эволэки очень хорошо зарабатывают, секретом не было, но смутить Лиса не получилось.

Рыжий плут, не отрываясь от дела, кивнул в угол парка, куда уже стащили разбитую технику. Отработавшие своё машины чаще ремонтировали, считали народные деньги на совесть, но некоторые, совсем уже старые, заканчивали свою жизнь на полигонах, и несколько таких несчастных, изувеченных попаданиями ракет, готовились отправиться в последний путь, в печи Огнегорска.

Рядом с танком, тем самым, стояла Мирра, положив ладони на обожжённую броню. Лица девушки не было видно, далеко, но Элан прекрасно понимал, что за буря эмоций сейчас рвёт на части её душу, как с новой силой заныли зажившие было раны в сердце.

— Это лидер Клана Воды, Мирра, — нехотя начал он рассказ, голос безжизненный. — Она с сестрой потеряла обоих родителей в Мукденском сражении.

Легендарный подвиг Русского Добровольческого корпуса вписан в анналы военной истории, но вписан кровью тысяч его солдат. В жестокой схватке с китайскими войсками сошлись союзные армии — немцы, поляки, прибалты, и примкнувший к ним РДК. Союзники дрались отчаянно, но и враг оказался умён и упорен, быстро поставив соперника в критическое положение. От разгрома их во многом спасла железная твёрдость русских бойцов, но и цена добытой победы оказалась высока…

— Её отец, командир танковой роты, — продолжил Элан, — умер, промучившись пять часов, от страшных ожогов у своей машины… Не смогли эвакуировать…

Многим тогда не сумели помочь. Потери были такие, что сотни и сотни бойцов просто не дождались помощи.

— Мать погибла прямо в госпитале, — юношу слушали молча, лица посуровели. — Медики пытались хоть чем-то помочь, и перенесли лагерь прямо в красную зону, чтобы раненые как можно быстрее оказывались на операционных столах. Как раз прибыл транспорт, и персонал побежал встречать пострадавших. Пролетающая рядышком ракета своими куцыми мозгами решила, что это законная военная цель — в хаосе сражения раненых эвакуировали на чём попало, любую технику использовали, а несогласованная работа радиостанций была воспринята как действие системы РЭБ… Кассета раскрылась прямо у них над головой…

Элан помнил тот день, когда воющая от горя подруга билась у него на руках, помнил торжественные проводы павших бойцов, бесконечную красную ленту из сотен закрытых гробов, растянувшуюся по мемориальному комплексу — тела родителей были так изувечены, что сёстрам даже не дали на них взглянуть в последний раз…

В те дни бойцовская рыбка едва не ушла из жизни, во всех смыслах. Потеряв родных, она вместе с ними потеряла и душевный огонь, а её закадычный напарник по всем проделкам и шалостям даже не знал чем помочь, но чувствовал, что не имеет права бросить её. Только не сейчас.

Он, не веря больше жестоким играм взрослым, выкрал Мирру из госпиталя, куда та попала после тяжелейшего нервного срыва, и, сбежав с ней из дома в глухомань, наедине с природой, долгие месяцы, как мог, лечил её душевные раны, вытащив девушку из полнейшей апатии. Как умел развлекал её, отвлекая от мыслей о самоубийстве, заставляя двигаться, учиться жить снова… Все эти бесконечные недели родители самого Элана знали только одно — он жив и борется за дорогого человека. Только записка с просьбой понять и простить вселяла надежду, что их сын не канул в неизвестность. А когда они вернулись, и в глазах Мирры все снова разглядели огонёк и задор, никто на Лиса даже голос повысить не посмел…

Лесавесима и Хилья, переняв череду образов прошлого, что пронеслась в голове эволэка, только сейчас поняли, что двигало их отцом, и почему такое непростое решение он принял и осуществил, пойдя на сделку с собственностью совестью.

— Я не знаю, что правильно, а что нет. — Элан сжал челюсти, замотал головой. — Я просто думаю, что этот мир сложен, и нельзя не замечать полутонов, нельзя его вот так просто делить только на чёрное и белое!

Он сел у плеча Лесавесимы прямо на настил и, втянув с шумом воздух, закончил:

— Я знаю только одно — будь на том смертном поле наши девчонки, — Элан обнял шею дочурки, — и отец Мирры через считанные минуты оказался бы в безопасности, а заботливые руки любящей женщины вернули бы воина к жизни. Будь они там, и госпиталь можно было бы, как сегодня, развернуть в зелёной зоне, и ничего бы не случилось…

Никто и никогда из чужих не видели его в таких расстроенных чувствах — эволэк шумно и тяжело дышал, глаза наполнились влагой. Лис, вдруг постаревший лет на десять, поднялся на ноги и заковылял к своей закадычной подруге, бросив через плечо:

— У меня нет других мотивов, и оправданий других тоже нет…

Броня уже остыла. Только касающиеся её кончики пальцев пытались передать металлу мёртвой машины тепло, но тут же леденели сами. Тепло живой души не находило отклика. Потёки ржавчины и окалины, словно открытые раны, избороздили борт и башню. От чудовищного жара сгоревших боеприпасов в нескольких местах лопнула броня, и рубцы чёрными провалами уставились на девушку.

Она касалась почерневшей стали снова и снова, медленно идя вдоль борта, не замечая любопытства проходящих мимо людей, потеряв счёт времени, не чувствовала, как её пальцы царапают мельчайшие острые лезвия вставшей колом искалеченной брони. Кто-то подошёл сзади, но не решался сделать ещё пару шагов, переминался с ноги на ногу. Даже не оборачиваясь, Мирра точно знала кто он, незваный гость, посмевший разрушить печаль её одиночества.

— Я в порядке, спасибо, — не отрывая глаз от машины, негромко сказала староста. — И не вздумай просить прощения — тебе не за что извиняться. Я уже взрослая девочка, и знала, что здесь увижу.

— Я даже не знаю, что и сказать, — Элан развёл руками, всё равно чувствуя себя виноватым.

Он втравил в это всех, кому только была совершенно не интересна грязь и кровь войны — эволэки, будучи людьми созидательного труда, исключительно негативно относились ко всяким милитаристским закидонам военной касты, тем более что большинство из них были девушками. У лидера Клана Воды был скорее мужской склад души, но и её Лис втянул в моральную мясорубку, заставив не только с новой остротой пережить боль утраты, но и, фактически, увидеть собственными глазами смерть отца такой, какой она была в действительности, а смерть танкист принял лютую…

— И не надо ничего говорить, — совершенно спокойным тоном ответила девушка. — Я понимаю, так было нужно. Назревают очень серьёзные события, и, как знать, может нам всем придётся поучаствовать в настоящем бою.

Мирре, как и другим старостам, Лис пока ничего не сказал о надвигающейся грозе, но умницы и так понимали, что не с проста рыжий хитрец обратился к лидерам Кланов с необычной просьбой. Ведь нормальные мужики-санитары для прошедшего состязания подошли бы несравненно лучше — они и сильнее, и выносливей, и в огнестрельных ранениях понимают несравненно больше, чем прошедшие «ускоренный курс», с позволения сказать, подготовки девчонки. Но, если вдруг что случится, лучше старостам иметь пусть и небольшой, но свой собственный, а потому бесценный опыт участия во вполне реальном сражении — в настоящем бою не растеряются.