этот псевдоним. Он не охраняется никаким законом. Запросто можно взять и использовать. Кто запретит?

– Не знаю, опустим! – не желая впутываться в сомнительные споры, прервал я поэта. – Мы действительно по делу. Скажите, вы не видели меня на днях, когда я заходил к Софье, и на улице стояла скорая.

– А баба Маня потом орала, что вы убили Ромку? – уточнил Белый.

– Да.

– Видел вас обоих, я сидел на крыльце, яблоки чистил, хотел варенье сварить. Помнишь, Сонь, я за рецептом еще к тебе в тот день заходил?

– Помню, – отозвалась Софья. – Скажи, куда пошел Роман после того, как они расстались. Ты видел?

– Конечно, видел, – с напускным безразличием ответил поэт.

– Куда? Налево, направо? – обрадовался я свидетелю.

– Назад, – ответил поэт.

– Назад – это куда? – опешил я.

– Назад – это ко мне, – закатил Белый глаза к небу, как будто мы были тупее тупых…

– То есть? – начал я закипать.

– Ну, когда вы жали друг другу руки, он стоял спиной к моему дому. Когда ты пошел к Соньке, он развернулся и пошел назад, то есть ко мне домой.

– Слав, не дури! Разговаривай по-человечески, пожалуйста! – вмешалась Софья.

– Да ладно, не бузись! Скучно ведь… Когда стихи не сочиняются, тоска прям берет. Хочется хоть кого-нибудь за нос поводить. В общем, когда вы разошлись, Роман пришел ко мне.

– Пришел, и что? – начала терять терпение и Софья.

– Ну, я полиции так и сказал, что этот, твой Сергей, его не убивал.

– У тебя была полиция? – реально испугался я, что меня уже ищут.

– Конечно, в тот же день! Я им сказал, что баба Маня – местная шальная, и верить ей нельзя. Я сказал, что Роман пошел в сторону метро.

– То есть? Ты им не сказал, что он к тебе заходил? – казалось, Сонька готова была его немножко придушить, если не сказать хуже…

– Не сказал. А зачем? – нагло улыбаясь, уставился на нас поэт.

– То есть – зачем? Логично сказать полиции правду, если тебе нечего скрывать! – взывала к разуму собеседника Софья.

– А мне, Сонь, есть что скрывать? – явно развлекаясь, спросил поэт.

– Я не знаю. Ты сказал, что он пришел к тебе, а теперь он пропал. Может, ты его и грохнул… – вышла из себя Софья.

– Ой, Сонь! Ты сама-то себе веришь? Ну кого я, поэтишка, могу грохнуть?

– Никого! – полностью уверенная в своих словах, продолжила допрос Соня. – Тогда почему ты ничего не сказал полиции?

– Потому что Роман оставил маляву…

– Роман оставил что? – Мне показалось, слово «что» должно было загнать поэта под землю, с такой силой и злостью моя Софья-цветочек его произнесла. Я и не знал, что она так умеет...

– Ладно, Сонь, ладно. Роман пришел и сказал: «Когда придет Сергей, отдай ему эту записку. И больше никому о ней не говори!» Но тебе ведь можно, раз ты с Сергеем? – снова прикинулся придурком Александр Белый, отлично понимая, что он говорит и как.

– О, боже! Почему ты, Слав, такой, а? Скажи на милость!

– Тоска, Сонь! Она… проклятая. Скучно! Вот записка.

Я развернул аккуратно сложенный тетрадный листок и прочитал: «Поехал пообщаться с твоими родителями, может они мне подскажут, что с тобой делать, чтобы ты от меня отстал!»

– Бред какой! – прокомментировал я прочитанное. – Пошли, Сонь, отсюда. Спасибо тебе, Слав, ты все правильно сделал. Молодец! Спасибо, что не отдал записку полиции.

– Всегда пожалуйста, ребят! Вы заходите как-нибудь… Может, чайку попьем? – заискивающе кричал нам вслед поэт – Саша Белый по имени Слава.

– Сереж, покажи записку! – уже в машине попросила Софья. Я протянул.

– Ты понимаешь, в чем бред? – спросил я.

– Твои родители погибли.

– Вот именно! – чуть ли не выкрикнул я. – И он поехал с ними пообщаться?

– Что он знает о твоих родителях?

– Что они погибли в Африке, что я не стал дотошно выяснять, что с ними случилось, а поверхностные поиски ничего не дали. И я не знаю, что обо всем этом думать.

– Поехали.

– Куда? – Мне казалось, что я отупел от всех этих событий. Моя голова, всегда умевшая выстраивать логику событий шагов на 20 вперед, отказывалась соображать. Казалось, что теперь не я решал, куда еду и что делаю, а меня вели по чьему-то неозвученному плану.

– К родителям, – ответила Софья, голосом обозначив свое отношение к моему сегодняшнему идиотизму.

– Сонь! К каким родителям? Померли они давно! Ты сама слышишь, что говоришь?!

– Серый, не тупи! На кладбище едем.

Я даже не стал комментировать ее реплику. Мое сознание медленно и верно начало погружаться в панику. Я отказывался вспоминать свое имя, все, что связано было с творчеством, стерлось из памяти, как будто и не лежало там никогда. Ячейки мозга с моим прошлым были заперты на какой-то замысловатый цифровой ключ, расшифровать который не удавалось моему разуму. А теперь еще и логика отключилась!

– Какое кладбище? – спросила, смягчив тон, Софья, заводя машину.

– Новодевичье.

– Ого! Как так? – удивилась Соня. Если бы я хотел произвести впечатление на девушку, то в этом пункте наших отношений мне это однозначно удалось.

– Не знаю. Я не был там никогда.

– Что ты за сын такой? Как так получилось?

– Я говорил, что был зол на них, и до сих пор не простил, и не очухался. Я просил их, умолял, настаивал, из дома уходил, чтобы они меня взяли с собой в эту долбаную Африку. Они готовились к поездке полтора месяца. Делали документы, прививки. Я полтора месяца надеялся, что они передумают. Они уехали, сказав, что поступить иначе не могут. Они даже не объяснили, почему так! Три дня, всего три дня, и человек, с которым меня оставили, пришел и сказал, что они погибли!

– И тебе не хотелось узнать, что произошло?

– Тогда – нет. Я был в шоке. А потом не смог найти никого, кто с ними работал.

– И не было никаких друзей?

– Никто не захотел со мной говорить.

– Как так?

– Не знаю. Я не смог найти всех, а кого нашел…